Великолепие - Бренда Джойс

Дом в Лондоне Николас арендовал, а прислугу привез сюда из России. Он не доверил бы свою кухню английскому повару, который мог бы отравить его, польстившись на хорошие деньги. Европейский континент был охвачен войной, союзы заключались и распадались, и тайные агенты развивали бурную деятельность в каждом крупном городе. Николас, просматривая газеты, рассеянно отправлял в рот кусочки жареной вырезки с гарниром из красной капусты. Он развернул «Морнинг кроникл», и в этот момент спиной почувствовал на себе чей-то взгляд.

Он насторожился и разозлился: неужели даже позавтракать не дадут спокойно? Наверное, шпион пробрался к окну и подсматривает за ним. У него возникло искушение сию же минуту расправиться с наглым соглядатаем.

Но, подумав, Николас решил сделать вид, что не замечает шпиона, и продолжал просматривать газету. Неожиданно он замер, увидев в газете свое имя.

Отложив нож и вилку, князь взглянул на заголовок статьи: «Великосветские лицемеры».

— Что за чертовщина? — воскликнул он и начал внимательно читать статью, вникая в каждое слово.

Его охватила ярость.

Чарльз Коппервилл! Этот сукин сын слишком наивен и романтичен, но Николас был либералом и до сих пор даже соглашался с некоторыми его высказываниями. Он даже с удовольствием читал кое-что из опусов Коппервилла, особенно один, где тот высмеивал двух весьма авторитетных лордов за неблаговидные интриги в парламенте, причем изображал обоих как тщеславных, самонадеянных болванов. Но в последнее время — черт бы побрал этого парня! — Коппервилл избрал мишенью Николаса, постоянно так или иначе задевая его. А это уже совсем другое дело.

Это не сойдет ему с рук.

Интересно, знаком ли он с этим писакой? Может, Коппервилл — псевдоним и этот человек — его старый приятель?

Николас даже вздрогнул от гнева. Коппервилл изобразил его пресыщенным, безнравственным распутником, тогда как Мари-Элен представил невинной жертвой.

— Черт побери! — прорычал Николас, скомкал газету и, отшвырнув ее, выскочил из-за стола.

Круто повернувшись к окну, он оказался лицом к лицу с белокурым молодым человеком с жиденькой бородкой, в треуголке, небрежно сдвинутой набок. Их разделяло только оконное стекло.

Николас на мгновение замер от неожиданности. Юный шпион побелел от испуга, а глаза его буквально вылезли из орбит.

Князь вдруг недобро усмехнулся. Ко всем чертям игру в кошки-мышки! С него довольно! Шпион присел и исчез из виду.

Николас, рассвирепев, выругался и решительно бросился к окну.

Князь распахнул окно. Шпион сломя голову удирал по газону. Перекинув ногу через подоконник и согнувшись, Николас попытался протиснуться в окно. Не спуская глаз с улепетывающего шпиона, он выругался, ибо понял, что пролезть сквозь окно ему не удастся, князь был для этого слишком крупным и высоким. Он помедлил, скорчившись на подоконнике, и вдруг с удивлением прищурился. Ему привиделось нечто невероятное. Николас не верил своим глазам. Не может быть!

Он спрыгнул с подоконника и, промчавшись по коридору, выскочил через черный ход. Обогнув угол, князь оказался возле фасада, откуда как на ладони была видна вся улица. Его противник бежал теперь по другой стороне улицы. Николас подбоченившись смотрел ему вслед. Его не одурачишь!

Маленький шпион, как ни абсурдно, был не мужчиной, а женщиной.

Это так позабавило князя, что он, рассмеявшись, застегнул камзол. Мгновение спустя Николас пересек улицу и подозвал наемный экипаж.

Кэролайн, едва переводя дух, влетела в магазин. Отец, занимавшийся с покупателями, взглянул на запыхавшуюся дочь, и глаза его округлились. Кэролайн узнала клиента, пожилого джентльмена, большого любителя готических романов. Повернувшись к мужчинам спиной, она сделала вид, что разглядывает корешки книг на одной из полок, и дрожащей рукой начала перелистывать томик Чосера.

Ну и ну, еле ноги унесла!

Девушка все еще не пришла в себя от потрясения, которое испытала, столкнувшись лицом к лицу с Северьяновым. Ведь их разделяло одно лишь оконное стекло! Она не могла забыть его разгневанное лицо и не сомневалась, что если бы замешкалась и не успела удрать, князь разбил бы стекло, и тогда ей не поздоровилось бы.

Одежда на Кэролайн промокла от пота. Ей пришлось пробежать несколько кварталов, прежде чем она наняла кеб и доехала до дома. У нее до сих пор дрожали колени.

Если бы Северьянов поймал ее, то был бы вправе привлечь к суду за нарушение границ частных владений. Вообще-то в подобных переделках Кэролайн еще не бывала. Но и шпионить за частной жизнью объектов своих обличительных статей ей еще не случалось.

Звякнул колокольчик над входной дверью. Кэролайн обернулась и равнодушным взглядом проводила уходившего из лавки мистера Эймса. Как только за ним закрылась дверь, она увидела, с каким изумлением взирает на нее отец.

— Ты не поверишь тому, что со мной произошло! — воскликнула девушка.

Джордж подошел к ней.

— У тебя эспаньолка съехала набок.

Кэролайн провела рукой по своей накладной бородке и поняла, что с одной стороны она отклеилась. Девушка покраснела. Неудивительно, что прохожие так странно поглядывали на нее!

— В следующий раз приклей ненадежнее, — насмешливо посоветовал Джордж.

Кэролайн вздохнула и, сняв бородку, сунула ее в карман коричневого сюртука.

— Прошлой ночью его жена чуть не умерла.

— Чья жена? — удивился Джордж, поправляя сбившуюся набок треуголку дочери.

— Жена Северьянова, — нетерпеливо пояснила Кэролайн, еще не оправившаяся вполне. Она представила себе вчерашнюю сцену: князь приезжает домой после любовных утех и обнаруживает, что его жена при смерти. Интересно, ощутил ли он угрызения совести? Наверное, князя мучило раскаяние, ведь его жена потеряла ребенка. Их ребенка. Однако не очень-то похоже, что он убит горем. Князь завтракал как ни в чем не бывало. Неужели он такой бесчувственный чурбан? Девушка даже передернулась от возмущения. В памяти возникло его красивое, смуглое от загара лицо. Уж лучше бы оно было обезображено шрамами или изрыто оспой!

— Так вот куда ты ходила! — нахмурившись проговорил Джордж. — Кэролайн, прошу тебя, не преследуй этого русского. Оставь его в покое.

Девушка смутилась. Отец говорил непривычно резким тоном. Хотя Кэролайн едва исполнилось восемнадцать лет, Джордж всегда уважал независимость ее суждений и обращался с дочерью как со взрослым человеком. Он никогда не поучал Кэролайн, даже в детстве, и позволял ей сделать собственный выбор. Но сейчас его слова поразительно напоминали приказ.

— Почему я должна оставить его в покое? Он воплощает в себе все то, против чего я борюсь: безнравственность, экстравагантность, самодовольство, потворство собственным прихотям и тиранию. Подумай сам, папа: в России существует крепостное право!