С четверга на среду - Валерий Рыжков

У одного всегда – есть, у другого всегда – нет. Оба живут в заботах. Один – чтобы осталось то, что есть; другой – чтобы не было еще хуже».

Ирина входила в исступление от чувств, как от голода и холода: «Поверь, я люблю. Любовь, ты послана мне. Я тупею от любви».

9

В субботу Анатолий повез Ирину к своим родителям. В сосновом массиве, небольшой поселок, бывшее военное поселение, осколок гарнизонной жизни. Молодежь, подрастая, переезжает в поисках работы в город, навещая по выходным дням своих родителей. В поселке около десяти многоэтажных домов и более пятидесяти коттеджей, напоминая курортный городок с северной размеренной жизнью.

Ирина попросила остановить машину, не решаясь войти в дом, она решила прогуляться по старому парку. Анатолий поднялся на третий этаж в квартиру. Отец спросил насмешливо, что опять один, на это Анатолий весело произнес, чтобы накрывали на стол, через полчаса придут гости. Мать всплеснула руками.

– Ты, мать, баснями соловья не корми, на стол накрывай, слышала, праздник сегодня.

Анатолий нашел Ирину недалеко от машины, сидящую на поваленном бревне, молча, обнял ее, и она послушно пошла за ним. Ирина понимала, что для Анатолия мать – самая главная женщина в его жизни, и эта встреча для неё была испытанием, будто она отнимает у любящей матери сына, самого дорогого мужчину в ее жизни. Он улыбнулся растерянно, и промямлил, что об этом он как-то и не подумал, конечно, мать – это святое, тут и говорить нечего. И он попросил Ирину, чтобы она больше его хвалила, тогда, и она её полюбит, как дочь, без ревности.

Алексей Ильич разлил коньяк по стопкам. Выпили дружно, не поморщившись, только Надежда Петровна поперхнулась, приговаривая, как эту гадость пьют, и не закусывают, только, что если лимоном. Анатолий по – детски был услужлив, он прошел с матерью на кухню, где она запричитала слезливо.

«Красивая женщина – вечная невеста. И пьет? От горя! Так у кого жизнь, то, сладкая. Я сколько за твоим отцом замужем, и то намучилась от счастья. Ирина ушла от мужа, и сейчас с ребенком, который вам не помеха. Пока маленькая девочка – игрушка, а подрастет, то характер проявится того рода. Что на белом свете делается, думала, что у тебя жизнь будет спокойнее. Любишь? Люби! Я всегда тебе счастья желаю, и молюсь за тебя. Опять в хомут залезаешь? Гражданский брак! Это ответственно, ребенок есть, значит, и семья есть. Это я так, считаю, меня особо не слушай, мои причитания не от горя, а от суеты. В начале все невесты ласковы, а потом… Она не такая? Ты её любишь? А любовь пройдет, что дальше будет, семью не по любви строить надо, а по разуму, чтобы перед соседями не стыдно было».

Они вернулись в большую комнату. Посидели вместе за столом. Им постелили раздельно, но в одной комнате. Ирина лежала в чисто накрахмаленных простынях, от которых пахло озоном, как после дождя в лесу. Анатолий присел на край кровати, она прижалась к его руке, и скоро заснула. Он поцеловал её в щеку, и ушел к отцу продолжать мужской разговор на кухне.

Отец разлил по стопкам водки. Они выпили. Алексей Ильич вытер нос рукой, повеселевший, заговорил.

«Женщина в доме это хорошо. Если нет, женщины, то собаку заведи. Это замечательно, когда женщина в доме. Подарки ребенку делай чаще, женщины через это привязываются сильнее к мужчине».

Ирине снился сон, она в чистой луже купается, и смеется. Кругом мелькают лица, которые она не узнает. Она кричит им всем, что она счастлива, но ее никто не слышит.

В окно светила полная луна. Она встала и увидела уличный фонарь, вокруг лампы кружились мотыльки, доживая свой век, обжигая крылья. Придомовая дорога была размыта дождем.

10

Дмитрий из Владивостока перебрался на остров Русский, на котором поселение в несколько тысяч человек. Ему понравились бухты, которые вдавались в берега острова. Сам остров весь в сопках, будто шлемы витязей. Здесь летом муссоны с туманами и моросью. К середине апреля только освобождаются берега ото льда. Тут реликтовый лес, где черная пихта, и кедр, и дуб, и орех маньчжурский, а в подлеске прячется жимолость, шиповник, боярышник, и иногда виноград, и лимонник.

Дмитрию по образу жизни этот остров напоминал Кронштадт.

Утром он с Петром, братом Любы, отправились на рыбалку к ручью, который впадал в залив. Словоохотливый Петр развел костер, поставил ведро, для двойной ухи. Две собаки, одной породы – лайки, лежали у костра уткнувшись мордами друг в друга, только уши, то поднимались при шорохе в кустах, то опускались при улавливании истонченного дымка ухи из закопченного котла.

Мужики сидели в рыбацких робах, покуривая папиросы, и пропуская в горло, как лекарство, по стопке водки. Дмитрий, молча, слушал Петра, иногда кивая головой, что он его внимательно слушает, и понимает то, о чем толкует повидавший мир, бывалый человек.

«Уха будет отменная. Тут и специй не надо добавлять по вкусу. Дмитрий, ты все молчишь, и молчишь, будто пришибленный, наверно не всегда такой был. Ты когда-нибудь был веселый? Так чего тут – нос повесил. Природа вокруг, тут вон какая, красота, так, что поэту только здесь и жить. Моей сестре Любаше нравится твоя поэзия, а вот мне – нет, не люблю я поэтов. – Петр выпил еще стопку водки, Дмитрий подбросил ветки в огонь, собаки вытянувшись лежали около вязанки хвороста и рюкзаков. – Скоро пойдет большая рыба – большие деньги. Выйдем в море на простор. Вот это – по мне, такая жизнь, морская. Ты вот меня не знал, а стихи, как про меня сочинил. Как там, туманны сопки – каменные лица. – Дмитрий в тон вместе за ним прошептал. – Гигант гранитный в побережье врос… Он сед, ругает молодежь… капитану стукнет скоро… тридцать лет». – Они снова выпили по стопке, помянув погибших в море. – «Ты пиши стихи! Они в трудную минуту завсегда нужны. Правильных мужиков сыскать нынче большая редкость. Я понимаю, так, что много зависит от женщины, но и от нас мужиков тоже польза есть, только настоящему бойцу не следует ломаться через бабу. – Петр сделал паузу, секунду подумав, надо ли говорить о вечных вопросах или нет, взял с пол оборота, да и перешел на житейскую тему. – Вот, вы живете с Любой, так, тут все живут так, а вот, да не так. По понятиям, любовь – большой идеал в жизни каждого из нас. Как родственник, как её брат, я за нее в ответе, как старший. Она к тебе мягкая, но не думай, что и к другому также, ничего подобного, если кто не по ней, то и в глаз даст, это у нас такая порода. Если надумаете жениться, то делайте полюбовно, а так, не надо. Особенно, из жалости, подло, а от скуки, еще гнуснее. От любви в сердце – огонь, как пожар».

Дмитрий смотрел на костер, на слабеющие искры огня от догорающих веток. Петр повернул голову, и посмотрел на унылого Дмитрия, и двинул его кулаком, тычком, в плечо, потом еще раз, тот ответил ему толчком левой рукой, будто отталкивая, потом Петр собрал силу в кулак, и резко двинул в грудь, Дмитрий нанес в ответ той же силы удар.

Собаки задрали головы, каждая оскалив зубы, кусали за бока друг друга. Потом вскочили и закружили вокруг костра.

Дмитрий привстал и потащил за собой Петра, тот вывернулся и боксерским апперкотом нанес удар в голову, Дмитрий ответил разбитым в кровь кулаком ударом снизу в солнечное сплетение, который смягчился от брезентовой робы.