Змеиный король - Элизабет Хойт

голове словно стучали по наковальне, а пальцы ног почти отмерзли.

И он затеял игру, из которой не мог выйти победителем.

* * *

— Я н-н-не верю вам. — Куинси Джеймс судорожно метался по кабинету сэра Руперта, к окну и обратно. — Они мне с-с-сказали, что проломили ему голову. Вонзили нож в спину и оставили на морозе, раздев догола. Как м-м-может человек выжить после всего этого?

Сэр Руперт вздохнул и налил себе второй бокал виски.

— Не знаю как, но он выжил. Сведения достоверные.

Третий мужчина в комнате, лорд Гевин Уокер, зашевелился в кресле у камина. Сложен он был как землекоп: огромный и кряжистый, руки как окорока, рубленые черты. Ежели бы не дорогая одежда и парик, никто бы и не догадался, что перед ними аристократ. Хотя родословная его уходила корнями к норманнам. Уокер залез в карман камзола, вытащил украшенную драгоценными камнями табакерку, выложил на тыльную сторону ладони понюшку табаку и втянул в нос. После короткой паузы прозвучал оглушительный чих, и Гевин приложил к носу платок.

Сэр Руперт поморщился и отвернулся. Что за мерзкая привычка — нюхать табак.

— Не пойму, Джеймс, — заговорил лорд Уокер, — сперва ты утверждаешь, что Иддесли мертв и нам не о чем больше беспокоиться, а потом он внезапно воскресает. Ты уверен, что твои люди занялись именно тем джентльменом, которым следовало?

Хозяин дома откинулся в кресле и воззрился на потолок, будучи уверен, что Джеймс неминуемо вспылит. Темно-коричневые, в мужском вкусе, стены хозяйского кабинета на высоте талии были опоясаны кремовой рейкой, защищающей их от повреждения спинками стульев. На полу лежал толстый черно-алый ковер, бархатные шторы цвета старого золота приглушали проникавший снаружи уличный шум. Стены украшала коллекция ботанических гравюр. Сэр Руперт начал ее с «Chrysanthemum parthenium», хризантемы девичьей, найденной в какой-то книжной лавке около тридцати лет назад. Не самый лучший оттиск. В углу пятно от воды, латинское название растения смазано, но сама композиция очень милая, и сэр Руперт купил этот лист не раздумывая, хотя в то время сей поступок означал, что придется целый месяц обходиться без привычного чая. Гравюра эта висела между двумя другими, более дорогими. «Morus nigra», шелковицей, и более изящным «Cynara cardunculus». Артишоком испанским.

Жена, дети и слуги не смели входить в кабинет, кроме как в чрезвычайных случаях. Оттого сэра Руперта еще больше раздражало, что приходится впускать в свое убежище Джеймса с лордом Уокером и разбираться тут с их делами.

— Уверен? К-к-конечно, я уверен. — Джеймс повернулся и швырнул в Гевина чем-то, что блеснуло в воздухе. — Они принесли мне вот это.

Обычно медлительный и неповоротливый, лорд Уокер, когда хотел, мог двигаться весьма шустро. Он схватил брошенный Джеймсом предмет и внимательно его рассмотрел. Брови лорда взлетели.

— Да это же перстень с печаткой Иддесли!

У сэра Руперта волосы на затылке встали дыбом.

— Проклятье, Джеймс! Какого черта ты таскаешь его с собой? — Он определенно связался с опасными идиотами.

— Ну и ч-ч-что? Чего бы и не т-т-таскать, коли Иддесли м-м-мертв. — Джеймс выглядел обиженным.

— Разве что больше он не мертв, верно? Благодаря твоим ни на что не годным людишкам. — Сэр Руперт подкрепился благотворным глотком виски. — Отдай кольцо мне. Я от него избавлюсь.

— П-п-послушайте…

— Он прав, — прервал Джеймса Уокер. — Не нужна нам такая улика. — С этими словами он пересек комнату и положил кольцо на стол перед сэром Рупертом.

Тот уставился на перстень. Золото от времени поистерлось, и герб Иддесли еле проступал. Сколько же поколений аристократов носило это кольцо? Сэр Руперт накрыл его ладонью и как бы невзначай препроводил в кармашек жилета.

После чего незаметно потер под столом правую ногу. Его батюшка был уважаемым купцом в деловых кругах города. И еще мальчишкой сэр Руперт работал на огромном отцовском складе, таская тюки с зерном и тяжелые клети с товаром. Он не помнил тот несчастный случай, в результате которого повредил ногу, по крайней мере, не отчетливо. Только вонь обвалянной в соли трески, высыпавшейся из разбитой бочки. И боль от раздробленной кости. Даже теперь при запахе соленой рыбы его выворачивало наизнанку.

Сэр Руперт взглянул на собеседников и подумал, что кто-кто, а уж эти-то вряд ли за всю свою жизнь хоть пальцем о палец ударили.

— Да что вы знаете? — тем временем возмущался Джеймс, стоя лицом к лицу с великаном Уокером. — Вы вот до сих пор не сделали ничего, чтобы внести свою лепту. Это я был секундантом Пеллера.

— Ну и дурак. Нечего было подбивать Пеллера на убийство Итана Иддесли. Я ведь отговаривал. — Уокер вновь воспользовался табакеркой.

Казалось, Джеймс сейчас заплачет.

— Вы н-н-не отговаривали!

Великан невозмутимо отмерял на руке понюшку, словно совершал некий ритуал.

— Отговаривал. Всегда считал, что нам стоит действовать более скрытно.

— Разве не вы полностью одобрили наш замысел, как только о нем услышали? Будь прокляты ваши бесстыжие глаза!

— Нет. — Гевин чихнул. Затем не спеша покачал головой, снова вытаскивая из кармана платок. — Считал, что это дурь. Жаль, что ты меня не послушал.

— Вы! Чертов осел! — набросился Джеймс на Уокера.

Тот отступил в сторону, и Джеймс комично пролетел мимо. Лицо его побагровело, и он снова повернулся к Гевину.

— Господа! — Сэр Руперт постучал тростью по столу, привлекая внимание. — Пожалуйста. Мы уклоняемся от темы. Что нам делать с Иддесли?

— Так сведения, что он жив, точны? — настаивал лорд Уокер. Этот человек действовал медленно, но упорно.

— Да. — Сэр Руперт продолжал разминать больную ногу. После совещания придется устроить ее повыше, и все равно до вечера будет ныть. — Он в Мейден-Хилле, деревеньке в графстве Кент.

— Как вы узнали? — помрачнел Джеймс.

— Неважно. — Сэр Руперт не желал заострять на этом внимание. — Главное, что Иддесли вполне дееспособен, чтобы послать за своим камердинером. И несомненно вернется в Лондон, как только позволит здоровье. А мы все знаем, что за сим последует.

Джеймс столь яростно скреб в голове, что, должно быть, до крови расцарапал кожу под белокурыми волосами. Сэр Руперт отвернулся от него и посмотрел на лорда Уокера, задумчиво сверлившего его взглядом.

Именно великан первым пришел к очевидному заключению:

— Значит, придется расстараться, чтобы он не вернулся.

Глава 4

«Порой мне кажется, что я вас знаю».

Эти слова словно клеймом отпечатались в мозгу Саймона. Такие простые. Искренние. Слова, заставившие его перепугаться до смерти. Саймон поерзал в кресле. Отдыхая, виконт сидел в своей комнате перед небольшой жаровней на решетке и раздумывал, куда подевалась мисс Крэддок-Хейз. За завтраком ее не было, а капитан отделывался — когда