Назад в СССР - Надежда Нелидова

В то время в развитых вражеских странах уже пользовались полосками-тестами на беременность. Аппарат ещё был: УЗИ. Мы о таком слышали: боевой автомат, из которого стреляют. Не подозревали, что существует УЗИ в мирных целях: ультразвуковое исследование.

Но это там, за железным занавесом. У нас женщин продолжали пользовать вслепую, методом исключения, методом тыка. А выскоблим-ка на всякий случай, перестрахуемся. Это ничего, что первая беременность, что навсегда можно остаться бездетной…

А вот случай, который сегодня звучит анекдотически. Поехала я по своим творческим делам в областной центр – это почти триста километров от нашего городка. На мне была куртка такая коротенькая финская, брючки из толстого зелёного велюра (мебельного, которым обивают кресла и диваны. Знакомая продавщица для мамы под прилавком попридержала). Под мышкой везла драгоценную папочку с газетными вырезками.

Отдел пропаганды и агитации находился то ли в облисполкоме, то ли в обкоме партии… Солидное, мрачноватое серое здание из бетона и стекла. На входе пропускная система, в стеклянной клеточке бдит вахтёрша.

И вот она тщательно, как пограничник в международном аэропорту, изучает мой паспорт. Скользит по мне рентгеновским взглядом. («Ух ты! Фейс-контроль и дресс-код уже тогда существовал?» – удивляешься ты).

Неожиданно вахтёрша упирается: «Так. Я вас не пропущу». – «Почему?!» – «В брюках не положено». – «Да я из редакции, мне по важному делу! Триста километров ехала…» – «Не положено».

Ладно бы на мне были добротные солидные неуклюжие драповые штаны, напяленные, чтобы не застудить придатки. Возможно, они бы смягчили женское сердце непреклонной вахтёрши. А то легкомысленные зелёные (!) лоснящиеся брючки, из явно вражеского велюра! Ах, почему я не надела плащ! Сняла бы в туалете несчастные брюки и почапала с голыми ногами в кроссовках мимо вахтёрши…

Звоню с внутреннего телефона в отдел пропаганды и агитации. У меня с ними договорённость о встрече. Заведующий отделом, милейший молодой человек, обещает немедленно спуститься и разобраться.

Он вполголоса умоляюще говорит что-то вахтёрше, оглядываясь на меня, кивая на мою папку под мышкой. Главный областной пропагандист и агитатор ерошит волосы и густо до слёз краснеет, как мальчишка. Вахтёрша отворачивает каменный брюзгливый профиль. До меня доносится: «Не положено. Инструкция… Напишу докладную».

Я вздыхаю, передаю папку. И главный идеолог области, втянув голову в плечи, пристыжено и побито удаляется. Я трясусь на обратном автобусе домой. Я начинаю кое-что понимать.

Что вовсе не высокие чины – власть, а вахтёрша – власть. На самом деле везде и всем заправляют серые кардиналы. ЧтО вахтёрша только что с успехом и продемонстрировала, поставив на место зарвавшегося мальчишку – областного идеолога.

Ты фыркаешь? А мне тогда было не до смеха.

Как раз в эти самые минуты, как пишу, в интернет-новостях бурно обсуждается драма, развернувшаяся на заснеженной трассе Оренбург-Орск. Нет-нет, да проскальзывают реплики: «Рыночная экономика всему виной». «Верните СССР. Там дороги всегда были чищеные».

Позвольте мне, как очевидице… Не знаю, где там у вас были чищеные. У нас в семидесятые годы дорогу от города до села (2500 жителей) каждый год на долгие месяцы официально закрывали в осенне-весенний сезон. Сейчас это кажется дикостью, а тогда воспринималось нормой. Грязища, колеи величиной с противотанковые рвы – не проедешь.

А зимой… Помню, мы с братом перед Новым годом собрались в родительский дом. Купили билеты за месяц. Я везла драгоценный подарочный новогодний набор.

Двухсотграммовая баночка растворимого порошкового кофе, баночка шпрот, брикетик подсохшего сыра, несколько мятых мелких зелёных мандаринок, паштет, полпалки сырокопчёной… Когда шла по улице, все останавливали, ласково ощупывали взглядами подарок, спрашивали: «Где дают?»

И вот автобус, празднично и торжественно пахнущий и шуршащий новогодними подарками, трогается, выезжает за город… И вдруг на пятой минуте разворачивается и едет обратно! Шофёр хранит каменное молчание…

Только на вокзале выясняется: местами дороги замело, все рейсы отменяются. Снежные заносы небольшие, но лучше перестраховаться. Почему ночью не почистили? Дураков нашли: ночью работать?! Почему с утра не почистили? С ума сошли: праздники же!

Думаю, случались в то время и обморожения, и смерти от переохлаждений на дорогах. Просто об этом молчали, мы жили в счастливом неведении. Интернета-то не было!

Так, о чём я забыла написать? О такси! При социализме служба такси в нашем маленьком городке отсутствовала как явление. Считалось (кем считалось?), что такси провинциалам ни к чему. Автобусы ходили с семи утра до одиннадцати вечера. В остальное время добропорядочные горожане по улицам не шлындают.

А вот мне приходилось «шлындать» по делам. Иногда я приезжала в родной город на ночном поезде. Перспектива проводить бессонную ночь на жёсткой вокзальной скамейке не радовала.

Почему я не звонила домой и не просила встретить, спросишь ты, наивное дитя? Да ведь я уже говорила, что мобильников тогда не было, а стационарные телефоны простым смертным не ставили.

И я, бесшабашная головушка, в самое глухое время, в третьем часу ночи пулей летела домой. Вдоль остро пахнущих мазутом железнодорожных путей, через тёмный переезд, потом метров семьсот вдоль глухого трёхметрового бетонного забора вокруг пищекомбината. Потом ещё с полкилометра по пустынной дороге спящего микрорайона…

Где-то месяц спустя в траншее у железнодорожного переезда найдут молодую женщину без головы. Она тоже летела с ночной смены на мебельной фабрики…

Но я тогда этого не знала. Помню, стоит душная летняя ночь, я бегу в сарафане в горох, светящемся голубым пятнышком в темноте… Благополучно преодолела рельсы, путь вдоль бетонного забора. И вдруг ночную дорогу освещает свет одиночной фары. По середине пустынной улицы навстречу медленно едет мотоцикл с коляской. Громко и пьяно переговариваются два парня.

Мне это как-то не нравится – и я ныряю в сторону, приседаю за кусты. Голубой сарафан опускается куполом на мокрой от росы траве. Мотоцикл замедляет ход, а потом вовсе останавливается, глохнет. Он стоит совсем рядом, в пяти шагах. Я, как прячущаяся от фашистов Галка Четвертак, готова с воплем: «А-а-а!» – выскочить из кустов и обнаружить себя.

«Куда она делась?… Только что была здесь». – «Слезь, посмотри». – «Давай доедем до того столба. Цыпочка, ты где?» Ох, и неслась же я, подобрав подол, не касаясь земли, не разбирая дороги. В три минуты одолела оставшиеся полкилометра.

Всё. Ночные пробежки как отрезало. Лучше шесть часов до первого утреннего автобуса маяться на вокзале. Нынче этих такси – выбирай не хочу. На привокзальной площади их всегда дежурит целая стайка.

Ты что-то говорил о советских четырёхкопеечных автобусах, мальчик? Это когда пустые маршрутные старенькие «икарусы» дребезжали мимо переполненных остановок по своим таинственным делам? Лобовые стёкла украшали таблички «в парк», «на заправку», «служебный», «заказной».