Могучий русский динозавр. №3 2023 г. - Литературно-художественный журнал

шее зовут Милица, а кучерявого длинноногого мальчишку с подсохшей ссадиной на лбу – Марко.

Я бреду босиком по холодной траве. Женщины развешивают на ветках деревьев выстиранную одежду, громко обсуждая свой скудный заработок от гадания, от лечения заговорами деревенских детей. Девушки хлопочут у костра. Мужчины в стороне увлечённо разговаривают, показывают друг другу свои ножи, сравнивая качество ковки. Прислоняюсь спиной к шершавому прохладному стволу старого дерева и закрываю глаза. Опять мне снился сон про совсем другую жизнь. Жизнь, где нет пронизывающего холода и изнуряющей жары, где чисто и светло, где дождь не проникает в тёплое жилище, дети не плачут от голода и не болеют от плохой еды… А всё же я больше люблю эту, настоящую жизнь!

Милица кричит на меня:

– Опять без дела бродишь?! Ну-ка, давай воды принеси! – и суёт мне в руки ведро. – Как вечер, так купаешься! А в ведро воды набрать не уговоришь! Сегодня опять в воду полезешь? И всё по темноте! А ну как не вытащат тебя? Утонешь ведь!

Я торопливо спускаюсь вниз, приподнимая подол индараки, спотыкаясь о корни деревьев, вхожу в воду и ловлю ведром прозрачные струи. Подняться на высокий берег с тяжёлым ведром не так просто, как спуститься вниз, камни осыпаются, цепкие корни путаются в ногах… Милица принимает у меня ведро, спешит к костру и ловко подвешивает его на треногу. Я бестолково суечусь рядом.

Мне поручено самое приятное: купать малышей Анисью, Магду и Митю. До чего же я люблю их купать! Дело непростое: Богу помолясь, сначала надо выкопать ямку в земле, ровно такую, чтобы детям было удобно, потом выстелить её соломой и свежими листьями лопуха, а потом клеёнкой, которая в таборе одна и стала уже ветхой, но не дай Господи порвать её – детей не в чем купать будет. Это так делается летом. Когда похолодает, сначала в ямке нужно будет прожечь костёр и оставить стенки тёплыми.

Моя сестра Ружана держит на одной руке голенькую Анисью, а второй рукой сжимает пухлую ладошку Митьки. Магда постарше, она стоит рядом в ожидании. Анисья дёргает Ружану за косу и смеётся. Какой же у неё нежный и милый голосок! Ружана и Магда тоже смеются. Я наливаю в клеёнку воду из тяжёлого ведра. Дети радостно плещутся сначала в тёплой, а потом и в остывшей водичке, не мёрзнут. Анисье и Магде нужно ещё прополоскать волосы в настое берёзового листа, чтобы не путались и росли косами, а не «кудлами», как говорит бабушка Софья.

Купание заканчивается громким рёвом – дети не хотят покидать остывшую купель. Мы с Ружаной заворачиваем их в шали и поим тёплым молоком из глиняных кружек. А потом любуемся их сладким засыпанием… И наконец относим в палатку, где Марфа кормит грудью ещё одного малыша – беленького приёмыша Алёшеньку. Она его любит едва ли не больше, чем родного сына. Потому что он такой крошечный и болезненный…

Я с трудом открываю глаза. Лицо и волосы у меня мокрые, рубашка тоже влажная. Бабушка крепко обнимает меня и прижимает к своей костлявой груди.

– Что со мной было? – спрашиваю я. Голос мой слаб и вял, голова тяжела, язык во рту еле ворочается, руки дрожат, если бы не бабушкины объятия, я бы свалилась.

– Я что, сознание потеряла? Почему я мокрая?

– Хорошо всё, ласточка моя! – улыбаясь, напевает мне в ухо бабушка. – Ты сейчас иди к себе, поспи, до утра время есть. Утром поговорим.

Она вытирает мне лицо полотенцем, доводит до постели, помогает переодеться в чистую сухую рубашку, укрывает одеялом и ещё долго сидит около меня, гладя мне волосы и тихонько напевая старинную песню о том, что в войне огня и воды вода всегда побеждает…

Брат будит меня, толкая в плечо:

– Лёля! Лёлька! Олька! Вставай, опоздаем!

Обычно я встаю раньше него. Сегодня просыпаюсь с трудом, но в общем чувствую себя вполне свежей и бодрой. Бабушка заплетает мне косы быстро, ловко и аккуратно. Ни один волосок не торчит. Я так не умею.

На кухне уже чуть остыла каша в тарелках с янтарным маслом в серединке, тает сахар в чашках с чаем.

Бабушка улыбается и гладит нам с Лёшкой макушки.

В школе я не могу сосредоточиться на уроках, то и дело возвращаюсь мыслями к своему необыкновенному сну. Целая жизнь приснилась. Не моя, а бабушкина. Будто бы она в той жизни – это я. Вот придём домой, я спрошу у неё, как это может быть, чтобы чужая жизнь приснилась. Откуда я знаю, что сон именно про бабушкину жизнь? А про чью же? Там же был её табор, вся её родня… и всё то, что она любит…

В конце концов я получаю двойку по математике, потому что не могу ответить ни на один вопрос задания. Лёшка поворачивается ко мне, его брови напряжённо изгибаются, он смотрит с недоумением.

Вечером я липну к бабушке, и она не отстраняется. Когда мы с ней остаёмся на кухне одни, я, вытирая льняным полотенцем тарелки, говорю:

– Баб, я тебе сон хочу рассказать.

– Про табор?

– Откуда ты знаешь?! – теряюсь я. – Да, про табор…

– Знаю я твой сон.

– Как?! Тебе он тоже снился?

– Мне разное снилось. Ты снилась, братишка твой снился… Когда ещё я такой, как ты была.

– Бабушка, разве так бывает?!

Бабушка складывает в шкафчик посуду и молчит. Я канючу:

– Ба-аб! Ну баб!!

Она забирает у меня из рук тарелку и ставит на полку, а потом поворачивается ко мне и говорит:

– Ну, расскажи, красавица моя, что ты помнишь? Что за сон был?

Я не знаю, с чего начать. Сон был длинный и путаный, я вспоминаю всё новые и новые подробности…

– Ну, кто там был? Милица была? Осип, Марко, Ружана, Аниська? Бабушка Софья была? Про нас с тобой расспрашивала?

Она рассказывает мне мой сон. Я молчу и удивляюсь, только иногда поправляю её: нет, дедушка не болеет… У рыжей кобылы один жеребёнок, это у серой два… Еды хватало… Мука есть, и сухари есть, и ягод много насушили…

Меня вдруг охватывает странное чувство… Холодок в груди… Страх… Почему мне страшно? Я же у себя дома, рядом со мной любимая бабушка, которая не даст меня в обиду никому – ни болезням, ни сердитому завучу, ни папе, ни маме, ни драчуну-брату!

Я беру бабушку за руку, и её сухие пальцы сжимают мою кисть. Я не узнаю своего голоса. Он трепещет и волнуется.

– Бабушка, расскажи мне правду! Что