Грешный маркиз - Салли Маккензи

– Такого я уже сто лет не ела. – Тетя Беатрис хмуро разглядывала содержимое тарелки.

– Тебе полезна легкая пища, тетя.

– Ба! Не стану я это есть. Плесни мне мадеры, Чарлз.

– Нет. Мне только что пришлось погрузить в карету четырех подвыпивших дам. Вы и так набрались, куда же еще?

– Обратно не выльется, не беспокойся.

– Да вы уже столько выпили, что, боюсь, скоро польется через край. – Чарлз надеялся, что тетке не придет сейчас в голову любоваться своим отражением в зеркале, поскольку лично его самого подташнивало уже при взгляде на ее желто-зеленый наряд, а ведь это не он опустошил несколько бутылок бренди.

– Тебе следовало бы поставить в карету пару ночных горшков, Чарлз. Не сомневаюсь – некоторым леди понадобится освободиться от содержимого желудка, особенно если их растрясет по дороге.

– Да, мне тоже пришло это в голову.

Эмма положила вилку на стол.

– Простите, леди Беатрис, что устроила заседание Общества у вас в доме. Если бы я знала, что они станут себя неприлично вести…

Тетя Беатрис икнула.

– Ничего неприличного, мисс. Мы отлично провели время. Я ведь так давно не виделась с близняшками, да и с Бланш тоже. Лавиния мне понравилась. Боюсь, однако, наутро дамам придется несладко. Вряд ли они окажутся в числе ранних гостей.

Она потянулась к бутылке. Чарлз перехватил бутылку и отодвинул подальше.

– Когда начнут съезжаться ваши гости, леди Беатрис?

– Не мои, а Чарлза, мисс. Понимаете, о чем я? Ему нужно подыскать жену. Обзавестись наследником! А не то титул достанется кузену Обри. Этот идиот, должно быть, завопит от ужаса, обнаружив в своей постели женщину. – Тетя Беа наклонилась к Эмме: – Хотите знать, что я думаю?

– Тетя! Уверен, Эмме вовсе не интересно, что вы думаете по этому поводу.

– Но я же говорю чистую правду! – Тетя Беа насадила на вилку кусок рыбы и ткнула ею в сторону Эммы. – Вы могли бы избавить нас от хлопот, мисс, согласись стать женой Чарлза прямо сейчас. Он ведь отличная добыча, как вам известно.

– Тетя!

– Леди Беатрис!

Леди Беатрис попробовала рыбу.

– Гадость! – Она швырнула вилку на тарелку и снова склонилась к Эмме: – Протри очки, девочка, и посмотри внимательно на этого человека. Это вам не кузен Обри! Уверена, он умеет делать наследников так, что дух захватывает. Я права, Чарлз?

Чарлз подумал, что умеет краснеть не хуже, чем мисс Петерсон.

– С вашего позволения, – пролепетала мисс Петерсон, вскакивая из-за стола. – Мне что-то нехорошо. Я должна…

– Что, бросило в жар? – Леди Беатрис закричала ей в спину: – Правильно, девочка, есть от чего. Ты только взгляни на его плечи! Ноги. Ляжки. А еще…

– Тетя Беа!

Она замолчала и уставилась на племянника:

– Не нужно кричать, Чарлз. Мне казалось, ты привык к подобным разговорам. А ты краснеешь, словно мисс Петерсон.

Чарлз развязал галстук. Ему наконец удалось уложить тетку в постель – то есть передать на руки терпеливой горничной. Потом он разыскал собственную спальню.

– Спасибо, Хендерсон. Сегодня ты мне больше не понадобишься.

– Слушаюсь, милорд.

Он смотрел, как за лакеем закрывается дверь. Он хотел побыть один. Ему это было просто необходимо. Примириться со всем этим, освоиться…

Он оглядел спальню: потемневшие от времени картины, тяжелая мебель, огромная кровать. Он схватился за столбик кровати и сжал его так сильно, что резной край поранил пальцы. Ему здесь не место. Это спальня отца. Спальня Пола. Она никогда не предназначалась для него.

Бедняга Пол, в четырнадцать лет ему пришлось переехать в эту комнату. Отец скончался в припадке ярости на постоялом дворе, раскричавшись на слугу, который, по его мнению, был слишком нерасторопен. Хозяин постоялого двора рассыпался в извинениях, но Чарлз не осуждал его, он знал своего отца. Не зря в свое время он овладел тонким искусством избегать отцовского гнева и острого языка. Отчасти поэтому он и предпочитал бродить по окрестностям Найтсдейла, нежели находиться дома.

Чарлз был всего-навсего вторым сыном, и отцу вряд ли стоило обращать на него внимание. Основную тяжесть отцовской опеки приходилось выносить Полу.

Пол по крайней мере был готов принять титул. Ну, может быть, не совсем готов. Какой подросток захотел бы взять на себя такую ответственность?

Но Пола воспитывали так, что он с колыбели знал – быть ему маркизом. Это его судьба, его участь. Но не его же, Чарлза.

Он стащил с себя рубашку и швырнул на пол.

Ему помнился тот вечер в клубе Уайта, да так ясно, словно это было вчера. Они были с Робби, графом Уэстбруком, и праздновали маленькую победу – им удалось примирить Джеймса, герцога Олворда, с женой Сарой. Чарлз как раз смаковал превосходный портвейн, когда его разыскал посыльный.

– Майор Чарлз Дрейсмит?

Страх взял его за глотку. По суровому лицу посланника, его торжественному тону он сразу понял – сейчас его жизнь круто изменится раз и навсегда.

– Да, я майор Дрейсмит, – выговорил он с трудом.

– С прискорбием вынужден сообщить, майор, что маркиз и маркиза Найтсдейл погибли вследствие трагического происшествия.

Черт, будь все проклято! Он вскочил с постели и бросился к окну, за которым, окутанные мраком, лежали окрестности Найтсдейла. Луны не было, над землей нависли тучи, мрачные, как и его мысли.

В ту минуту, как посыльный сообщил о смерти Пола, Чарлз перестал быть самим собой. Конец его планам, видам на будущее. Ему словно подменили душу. Теперь он был маркиз Найтсдейл. Оставалось уладить юридические формальности.

Чарлз задвинул занавеску. Снял носки, брюки, нижнее белье. Содрать бы еще кожу! Прочь из этой спальни, не нужны ему ни титул, ни груз ответственности.

Но разве он мог? От него зависит судьба Найтсдейла. Он не хотел этой ответственности, но теперь речь идет о долге. Если армия его научила чему-то, так это чувству долга. Грязью и кровью впечатав в его душу. Чувство долга спасало в безумии битвы, в долгих переходах, в дни голода и жажды, в минуты полного упадка сил. Долг провел его через весь Пиренейский полуостров. Проведет и через нынешние испытания в Англии.

Вдруг вспомнилась Клер. Ее веселый визг, когда он подхватил ее на руки в классной. Детские ручонки, обнимающие за шею, маленькое тело, легкое как перышко.

Может быть, дело не только в долге.

А еще была мисс Эмма Петерсон. Завлечь ее в постель будет удовольствием, а не обязанностью. Он представил себе, как она лежит в его постели нагая. Эмма украсит эту мрачную спальню и эту огромную кровать. Он засмеялся. Некая часть его тела весьма воодушевилась, стоило ему представить изгибы ее прекрасного тела.