Осень цвета кофе - Наталия Антонова

Так что Наполеонов не без основания надеялся, что Дмитрию удастся не только утешить убитую горем вдову, но и выудить из Костюковой сведения, которые могут пригодиться в ходе следствия. Да и сам Дмитрий тщательно приготовился к встрече с Анной Леонидовной, вооружившись мужеством, чтобы сообщить женщине о гибели её мужа, и обаянием, чтобы хоть как-то облегчить её боль и расположить к откровению со следствием.

В итоге и чаяния следователя, и все усилия Славина оказались напрасными, так как вдовы дома не оказалось.

После первого звонка он подумал, что она его, может быть, просто не услышала, но когда и на пятый звонок в дверь никто не откликнулся, Славин решил побеспокоить соседей.

Две из четырёх квартир на площадке, не считая квартиру Костюковых, так же оказались глухи к его звонкам. Зато дверь четвёртой квартиры открылась почти сразу. И никаких тебе «кто там» и «чего вам надо».

На пороге стояла худенькая востроносенькая старушка с седыми кудряшками и живыми, светящимися любопытством глазами, одетая в ситцевый халат, расписанный множеством разноцветных колец.

Посмотрев на них, Славин почувствовал мельтешение в глазах. Он уже хотел было сделать гражданке внушение по поводу того, что прежде, чем открыть дверь, надо спрашивать, кто стоит за ней. И если даже допустить, что она тщательно рассмотрела его в глазок, хотя, учитывая скорость, с которой она ему открыла дверь, времени у неё на разглядывание не было. Но если даже и было бы. Что она могла увидеть в глазок? Стоит перед её дверью высокий здоровый парень, а что у него на уме, – неизвестно.

Славин уже и слова предупреждения подобрал, но что-то в старушке было такое, что удержало его от прочтения ей нотаций.

Так как старушка молчала, оперативник шагнул поближе к ней, раскрыл своё удостоверение и громко представился:

– Старший лейтенант Дмитрий Славин.

– А чего вы так кричите, старший лейтенант? – неожиданно звонким голосом спросила старушка. – Я отлично слышу!

– Простите, – растерялся от неожиданного отпора Дмитрий.

– И удостоверение своё мне под нос совать не надо, – меж тем продолжила старушка, – вижу я тоже прекрасно.

– Извините. – Славин сделал шаг назад и церемонно спросил: – С кем имею честь разговаривать?

– Вы имеете честь беседовать с Прасковьей Ивановной Тяжеловесовой.

Старший лейтенант едва не фыркнул – фамилия никак не соответствовала габаритам маленькой старушки. Но он удержал на лице серьёзную мину и вежливо произнёс:

– Очень приятно.

Она снисходительно кивнула и пояснила:

– Я бывший управдом. Теперь на пенсии.

«Тогда всё понятно, – подумал Славин, – управдомы привыкли к тому, что не они кого-то боятся, а их».

Но, осмотрев старушку с ног до головы, он решил, что теперь-то она точно на заслуженном отдыхе и все безалаберные жильцы, если они имеются в этом доме, могут спокойно жить, напевая себе под нос: «Нам не страшен управдом!»

Видимо, на его лице промелькнуло что-то такое, что выдало его мысли, так как на губах старушки промелькнула ехидная усмешка, что-то типа «рано обрадовался».

Вслух она сказала:

– Теперь я являюсь старшей по дому.

– Как же мне повезло, что я позвонил именно в вашу квартиру, – догадавшись, что пойман на горячем, пустил в ход своё обаяние Славин.

– Это ещё почему? – спросила женщина, продолжая мысленно подтрунивать над молодым сотрудником полиции.

– Потому что меня по долгу службы, – Славин придал своему голосу солидность, – интересуют ваши соседи по лестничной площадке.

– И кто же именно? – быстро спросила женщина.

– Костюковы. В частности, Анна Леонидовна.

– А почему не Вадим Аркадьевич? – поинтересовалась женщина, не сводя изучающего взгляда с лица Славина.

Особенно её интриговали и притягивали глаза оперативника – не зелёные и не коричневые, они напоминали своим цветом лесные орехи, растущие в лесу за Волгой, и возвращали женщину во времена её далёкого детства. Она сама не заметила, как её собственные глаза затуманились…

Но сухо прозвучавший голос оперативника вернул её в реальность:

– Потому что Вадим Аркадьевич, к моему большому сожалению, убит. – Теперь лицо Славина выражала неподдельную скорбь.

– О господи, – всплеснула руками старушка, – чего же вы тогда стоите в коридоре?!

– В квартиру вы меня, Прасковья Ивановна, пока не приглашали, – вздохнул Славин.

– Так заходите скорее! – поманила оперативника правой рукой Тяжеловесова.

И он, повинуясь жесту её маленькой сухой ручки, шагнул в полусумрачную прихожую.

Свет хозяйка зажигать не стала, просто сказала:

– Разувайтесь и проходите на кухню. Я сейчас чайник поставлю.

– Прасковья Ивановна, а можно я бахилы надену? – осторожно спросил Славин.

Тяжеловесова окинула придирчивым взглядом замшевые туфли оперативника. Если бы она знала, сколько они стоят, то непременно наполнилась бы нехорошими подозрениями и откровенничать с ним не стала бы, хотя он и мог объяснить ей, что деньги получил от отца, за помощь, оказанную ему при выпуске новых каталогов для галереи.

Но Тяжеловесова была управдомом старой закалки и не только не ездила в булочную на такси, но и в моделях итальянской обуви не разбиралась. Поэтому она перевела взгляд на бахилы, которые он держал в руке, и кивнула в знак своего дозволения, как кивала в одном из старых советских фильмов своему подданному, допуская его к монаршей руке, одна из английских королев.

«Кажется, Елизавета Первая», – пронеслось в голове у оперативника.

Натянув бахилы, Славин прошёл вслед за хозяйкой и оказался, к своему удивлению, не на маленькой кухоньке с геранями на подоконнике и пёстрыми занавесками на окнах, а в большой светлой комнате, походившей скорее на гостиную и заставленной приличной мебелью и отличной современной техникой.

– Чай? Кофе? – спросила Тяжеловесова светским тоном.

– Если можно, то чашечку кофе без сахара, – попросил Славин.

И вдруг он так ярко увидел перед собой распластавшегося на полу кухни Костюкова и валявшуюся на полу разбитую чашку с лужицей кофе рядом, что мысленно содрогнулся и, переменив своё решение, поспешно проговорил:

– Лучше чашку чая!

– Что же вы так непостоянны, прямо как ветреная жеманница, – со снисходительной улыбкой укорила его хозяйка дома.

– Простите, ради бога, – проговорил Славин.

– Видно, что-то вспомнили неприятное, связанное с кофепитием, – прозорливо предположила она.

– Совершенно верно, – не стал скрывать от неё оперативник, – ваш сосед Костюков умер, когда поднёс ко рту чашку с кофе.