Сутки по командирским часам - Тамара Шаркова
Шрифт:
Интервал:
— Дяденька! Это не Ваш мальчик. Ваш — вон тот, которому нос разбили. Его и по голове сильно ударили, только он не скажет.
— Спасибо, Маруся! — засмеялся Антон Трубников, — Передавай маме привет. Очень ты стала на нее похожа, такая красивая и совсем взрослая. И не беспокойся, Тиму с Борей я не перепутал.
Ответил и сел рядом с водителем. Воспользовавшись тем, что он повернулся спиной, Тимка сделал свирепое лицо и погрозил кузине кулаком. В ответ Маруся показала ему язык и пошла в сторону магазина. Рыжий хвостик на ее затылке болтался в такт шлепкам материнских босоножек по детски розовым пяткам.
В больнице хирург принялся осматривать Борькину ногу, а Антон попросил сестру «разобраться с остальными гладиаторами». Тимке приложили к шишке лед, а потом ему и Сеньке промыли перекисью все ссадины.
У Борьки ничего страшного не нашли. Хирург сказал, что у него просто сильный ушиб и, возможно, растяжение связок. Позвонили домой матери и попросили прийти для консультации.
Все это время Трубников обращался с Тимуром так же, как с остальными.
Поехали к дому Рокотовых. Сенька попрощался и, слегка подволакивая ногу, побежал к себе, а остальные вслед за Тимкой вошли во двор.
Не услышав лая, Антон вопросительно посмотрел на сына:
— Руна?..
— В прошлом месяце… Она болела очень.
На крыльцо вышла Зина, увидев гостей через кухонное окно.
— Антон!
Сошла с крыльца, вытирая руки о фартук, обняла Трубникова и вдруг заплакала.
— Ну, что ты, что ты, Зинуша! — приговаривал Антон, нежно беря ее за плечи. — Живы. Увиделись. Все хорошо…
Зинаида Васильевна коротко всхлипнула, притихла. Потом оторвалась от Трубникова, поздоровалась с гостями и стала приглашать всех в дом. Последним попался ей на глаза Тимка.
— Господи, Тима, ты хоть поздоровался с отцом?!
— Я с ним приехал… от школы, — уклонился Тимур от прямого ответа.
— А с лицом у тебя что?
— Мячом попало, — сказал Тимка и, проскользнув за спинами гостей, вытирающих на крыльце обувь, укрылся в своей комнате.
«Она еще о будильнике не знает», — подумал о будущих неприятностях мальчик. Закрыл за собой дверь и стал прислушиваться, что происходит в большой комнате. Кто-то, наверное, тот, кого Трубников назвал Славой, сказал: «Мы ненадолго, к сожалению, — служба!». Зинаида Васильевна стала их уговаривать подождать мужа и принялась звонить Михаилу Петровичу на мобильник.
Тимка побоялся стоять под дверью — вдруг кто-нибудь войдет. Сел за свой стол и надел наушники. Как будто его ничего не касалось, и Трубников наведывался к ним каждый день. Тимка сидел и не музыку слушал, а думал с обидой: «Борьку так на руках нес, а мне и головой не кивнул!» И даже вздрогнул, когда Зинаида Васильевна тронула его за плечо.
— Тима, сынок, сбегай, пожалуйста, к Кларе и возьми у нее хорошего чая — и черного, и зеленого. Гости наши от еды отказываются. Просят только напоить их чаем.
— А где они?
— В ванную пошли руки мыть. Сейчас Миша приедет.
Тимка неслышно проскользнул мимо ванной, бегом промчался через двор и перешел дорогу. До тети Клары было рукой подать — они жили на той же улице. «Только бы Маруська не увязалась», — думал он.
Клара Васильевна была дома и безо всяких расспросов передала сестре пакет с красивыми упаковками черного и зеленого китайского чая, которые ей, как общественнице, подарили в поселковой управе на день рождения. Маруся, разумеется, стала напрашиваться в гости, но тетя Клара строго сказала: «И думать не смей. Надо будет — позовут! Беги, Тимочка, и напомни Зине, чтобы обязательно большой заварочный чайник согрела и настояла чай ровно три минуты».
Когда Тимка возвратился, Трубников в кухне обнимался с папой-Мишей, а остальные гости уже расположились за столом.
Наконец, сел за стол и Антон, а Михаил Петрович, тяжело дыша, устроился чуть в стороне на табуретке, широко расставив короткие ноги в рабочих брюках, измазанных краской. От него сразу же резко запахло человеком, в прямом смысле слов зарабатывающим на хлеб насущный «в поте лица своего».
Круглая голова Михаила Петровича с глубокими залысинами была влажной. Пот стекал с высокого лба на крупный обожженный солнцем нос и скатывался с его кончика прямо на грудь. Михаил Петрович достал из кармана большой клетчатый носовой платок и стал, как полотенцем после умывания, вытирать им голову и лицо.
Тимка вдруг покраснел, как будто его внезапно обдали горячей водой из шайки. Была с ним в бане однажды такая история, и закончилась она для «шутника» печально. Папа-Миша отхлестал здоровенного детину березовым веником, и тот весь в мыле выскочил в предбанник. Попробовал бы кто-то тогда сказать Тимке, что его папа-Миша — толстый лысоватый коротышка! Но ужас был в том, что сейчас в присутствии Трубникова и его спутников таким впервые в жизни видел его сам Тимур!
Мальчика охватило смятение. Он сердился на себя за свое неожиданное открытие, на самого Михаила Петровича за то, что тот дал повод ко всем этому, и на гостей, которые могли обо всем догадаться.
И потому Тимка не встал, как обычно у папы-Миши за спиной, не обнял за шею, не прижался к родному и верному плечу, а, наоборот, отодвинулся и отвел глаза.
Между тем Трубников и его спутники обменивались с Михаилом Петровичем какими-то обыденными фразами о погоде, дорогах, цене на бензин и не обращали на мальчика никакого внимания. Даже о событии на школьном дворе не было сказано ни слова.
Вскоре Зинаида Васильевна стала накрывать на стол, а Михаил Петрович извинился и направился в ванную приводить себя в порядок.
Он возвратился в свежей рубахе и спортивных брюках, но залысины, «пивной живот» и натруженные руки со вздувшимися венами и неистребимым трауром под ногтями оставались теми же. Нет, положительно назло Тимке, папа-Миша не желал превращаться в себя самого — родного человека, на которого никогда не приходит мысль «смотреть со стороны»!
На плите уже
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!