Спасатель - Вадим Денисов

Но люди тут все-таки бывали, и забирались они на гору со специальным интересом.

С обратной стороны самой крайней к восточному склону сосны висела длинная медная проволока в темно-синей оболочке. Нижний конец ее был заботливо обмотан вокруг дерева, чтобы не болтался под ветром, верхний закреплен на самой вершине дерева. Не поленился кто-то, вскарабкался по почти голому стволу — непростое это занятие, скажу вам. Я смогу подняться по такому дереву, но нужен специальный ремень, да и обувку желательно бы другую, лучше с триконями. А вот в обхват, по-обезьяньи, как это делают юркие таежные мальчишки, не по силам — вес уже не тот… Смелые ребята тут работали, даже безбашенные. Сама сосна — метров пятнадцать ввысь, так она еще и над обрывом нависает. Жутковато. Но выбор мне понятен — ствол, годный для подъема.

Назначение подвешенной проволоки сомнений не вызывало — здесь кто-то проводил сеансы радиосвязи, что вполне здраво: на этой горке самое удобное для подобной задачи место в округе. Хорошая находка. От жадности я сперва захотел сдернуть столь полезный предмет, но передумал. Воспользуюсь случаем, послушаю ночью эфир. Сейчас, стоя на вершине, светиться не стоит — уж слишком буду заметен, особенно при перемещениях.

Выбрав ровное и гладкое место в самом центре поляны-вершины, я положил на землю основную куртку, вытащенную из «сала», а потом и сам рюкзачок. Сел — нормально. А если лечь? Ой, как же хорошо… рюкзачок под голову… Вот так меня ниоткуда не видно. Ну так и полежим с наслаждением, послушаем, посмотрим в небеса, вдруг все-таки пролетит надо мной долгожданный летательный аппарат. Или хотя бы НЛО захудалое.

Кстати, насчет «послушаем»!

Я вытащил радиоприемник «соньку», прикрутил к ней свою проволочку, растянул ее в сторону. Если кто не знает, для ловли ближних FM-станций с любимой музычкой найденную проволочку, если уж вы ее колхозным образом прикрутили к штатной антенне, лучше тянуть параллельно земле, а не забрасывать, подпрыгивая Тарзаном, на ветку. После чего побродить с одним концом, отыскивая сильный сигнал. Ну воткнул я «соньку», попробовал-поманеврировал — один тихий шелест в эфире, нет поблизости FM’ok. Поэтому попробуем ночью и на средних волнах. Там разные чудеса случаются.

Сигналы диапазона средних волн распространяются в дневное и ночное время поверхностной волной, ночью — еще и волной ионосферной. Эти волны, будучи отражены, возвращаются к Земле на удалении от передающей станции в 80—1600 километров. В реале дальность может превышать и несколько тысяч километров из-за многократных отражений от земли и ионосферы. На средних проявляются и нелинейные свойства ионосферы. В 1924 году, когда начала работу первая мощная радиостанция в городе Горьком, ныне Нижнем Новгороде, оказалось, что передачи этой станции прослушиваются даже тогда, когда радиоприемник настроен на рабочую частоту другой средневолновой станции, причем частота горьковской станции не попадала в полосу пропускания радиоприемника! В этом случае сигнал менее мощной средневолновой станции являлся промодулированным сигналом горьковской.

Так что ночью есть шансы, буду пробовать пробивать эфир. Сначала полюбуюсь ночными окрестностями своих владений, а потом тактично воспользуюсь столь любезно предоставленным мне «оборудованием».

Наметив такой стройный план, я успокоился, вновь прилег и незаметно уснул. Вырубился в прохладе, как в анабиоз рухнул…

Проснувшись паническим рывком, я сразу же окунулся в озноб липкого страха.

Нормальный ты конспиратор, Потапов! Замочил на боевом посту! Тебе знамя от избы доверили, паспорт дали, а ты… Сердце бешено колотилось, и даже звенящая ночная тишина не могла унять этих гулких ударов в груди. Как же это я? Вот так и просвистели чапаевскую дивизию! А если бы кто-нибудь влез, пока ты щеки мял? Понемногу успокаиваясь, я сел. Фу-ты… Вот уж действительно пронесло…

В темноте южной ночи я стоял на вершине одинокой горы, возвышающейся над долиной, по которой змеилась таинственная грунтовая дорога, а надо мной в прозрачном небе медленно кружили звезды. Там, где скатилось за ломаный горизонт солнце, еле угадывались вершины темных гор. Темные земли и звездная высь. Простор и препоны, звезды и тернии, восторг и страх.

В числе тех, кто, будь такая возможность, мог бы считать мои эмоции и мысли в этот момент, наверняка нашлись бы постигшие и прочувствовавшие — из числа стоявших на вершинах. Снисходительно улыбнувшись, они подумали бы: «Вот и еще один по-настоящему очарован Вселенной, мы-то давно прикоснулись к вечному».

Но они ошибутся.

Ибо, увы, никогда не смогут, даже стоя на самых дальних и неприступных земных пиках, понять, что это такое — в одиночестве плыть на темной скале по волнам ночного нового мира, где все вокруг тебя — неведомое, все — непознанное. Страшное, пугающее… и манящее до изумления: «Почему я не боюсь этого мира, что со мной? Откуда взялись эта смелость, эта решимость и готовность к действию?» А это древнее… В вас проснулся мужчина древнего мира, которому племя доверило не просто стеречь границы, а найти новые угодья.

…Нет, ребята, вам не удастся познать это чувство — на Земле подобные эмоции последними испытали, пожалуй, покорители Дикого Запада, первооткрыватели сибирских просторов и первые же казачьи патрули кавказских предгорий. Опасность есть, но она еще не видна и не ясна. Красота завораживает и пугает. Ты одновременно ищешь одиночества и помощи — протянутой руки далеких от тебя друзей.

Это и есть фронтир.

Когда вы стоите на одинокой скале и смотрите на границы, которые обязаны расширить, отодвинуть. Вот что такое фронтир, а вовсе не то, что вы два года назад прочитали в скучном сетевом словаре…

Я уже собрался переходить на другую сторону площадки, как ночную тишь разорвал жуткий протяжный вой, идущий со стороны западного леса, — оттуда наведываются разбойники-негры. Волчий? Громко-то как! Жуть… Тундровые волки, полярные, воют редко. Нет им времени тосковать, их, вот уж точно, в бескрайней тундре ноги кормят. Волки. Или… что похуже? Вот только собаки Баскервилей нам не хватало.

Брр… Нехорошие там места, туда мы гулять не хотим. Но ведь дорога-то по нехорошим местам проложена, значит, по ней ездят и ходят те редкие Красные Шапочки, за счет которых негрильские гопники и девонширские собаки имеют свой регулярный пирожок и горшочек с маслицем.

Осторожно пробираясь мимо сосен через всю площадку вершины, я вышел к ее восточной, речной стороне. По пути пару раз запнулся о корни, торчащие из камней. Фонариком бы посветить, да нельзя. Фонарик в такой ночи — что лобовой прожектор тепловоза. Помню, как-то раз сигналил я на трассе как ужаленный, думал, что это какой-то встречный придурок с одной фарой влепил мне в глаза — ксеноном на дальнем…

Вышел к сосне с проводом.

На восточной стороне света было больше — существенно больше!

На северо-восток от меня в дальней полосе тайги слабо мерцали огоньки.

Много их! Это — поселение, и, судя по всему, не маленькое, не три избы и колодец.