Художница из Джайпура - Алка Джоши

В-тринадцатых, сладкое портит зубы, мысленно добавила я в список того, чему надо научить Радху, и принялась разворачивать покупки.

– Лавандовое масло купил?

Малик, усевшийся рядом с Радхой, подался ко мне.

– Тот, кого весь мир считает мудрецом, для домашних пустое место. Не просто купил, а еще и со скидкой.

– Тогда где сдача?

Малик простер ладони к рикше:

– Думаете, он нас бесплатно везет?

Меня так и подмывало рассмеяться, но я удержалась и увидела, как Малик приветствует Радху: в церемонном саламе он приложил горсть ко лбу, потом ко рту и к сердцу. Радха улыбнулась. Я вернулась к покупкам.

– Джиджи! Смотри! Ну просто корона Кришны! – крикнула Радха и показала пальцем на здание.

Я мягко опустила ее руку.

– Что там у нас в-шестых?

Радха задумчиво нахмурилась.

– Не таращиться с открытым ртом?

– Молодец. Это Хава-Махал[12]. В нем без малого тысяча окон. Быть может, обитательницы дворца сейчас смотрят в окно и не хотят, чтобы их увидели.

Дворец ветров остался позади; Радхе явно хотелось обернуться и проверить, не провожают ли нас взглядами обитательницы дворца. За ней нужен глаз да глаз. Моя младшая сестра любознательна и резва, что хорошо, но совершеннейшая дикарка – а вот это уже опасно.

Двадцать минут спустя я велела рикше остановиться.

– Мне нужно по делам, я сойду здесь. Малик, доберетесь домой, покажи Радхе, как я делаю ладду. Да смотрите, чтобы миссис Айенгар не застала вас у ее очага.

– Как скажете, тетя босс. Но… – Он театрально пожал плечами. – Вы же сами все время твердите, что ладду не еда.

Я вспыхнула. Ну конечно! Я и забыла, что Радха сегодня ничего не ела – только выпила чай у портнихи и сжевала конфету, которую дал ей Малик. Он заметил, что она проголодалась. Я тоже не завтракала, но я уже привыкла. А Радха растет. Как же я не подумала!

– Дома есть алу, гоби, пиядж. Радха, ты сумеешь приготовить сабджи и чапати?

Радха кивнула с серьезным видом.

– Вот и хорошо. – Я вылезла из коляски. – Только вымойте руки. И на этот раз с мылом, слышишь, Малик?

Десять лет назад, в Агре, я зарабатывала на жизнь тем, что готовила противозачаточные отвары для куртизанок, и они щедро платили. Особенно добры ко мне были госпожа Хази и Назрин: в обмен на мои отвары они пускали меня на постой в принадлежавшие им дома. А в свободное время наставляли в искусстве мехенди. Рисовать палочкой на теле оказалось не сложнее, чем кистью на сухом листе дерева бодхи, как учил меня Манчи-джи, когда я жила в деревне. Я быстро освоила это ремесло и вскоре уже украшала руки, ноги, животы, спины и груди куртизанок узорами из их родных краев – Исфахана, Марракеша, Кабула, Калькутты, Мадраса, Каира, – которые они мне показали.

Приезжая по делам в Агру, Самир Сингх частенько заглядывал в увеселительные заведения Хази и Назрин. Там ели, пили, курили кальян мусульманские аристократы, бенгальские коммерсанты, индийские доктора, а куртизанки читали им старинные стихи, пели сладкозвучные ностальгические газели и под ритмы искусных музыкантов исполняли классический танец катхак. Прознав о моем мастерстве, Самир разыскал меня и обратился ко мне с предложением:

– В Джайпуре немало господ, которые предпочтут вырыть у дома колодец, чтобы не допустить пожара, – если ты понимаешь, о чем я. И они дадут втрое от того, что тебе платят в увеселительных домах.

В общем, он предложил мне перебраться в Джайпур, где я смогу получать такие гонорары, о каких не могла и мечтать, помогая женатым мужчинам, которые, подобно Самиру, развлекаются на стороне и не хотят, чтобы любовницы их беременели. Самир пояснил, что, хоть он и ходит по домам терпимости, предпочитает молодых бездетных вдов. Эти женщины, даже если потеряли мужа в самом юном возрасте, обречены до конца дней оставаться одни: так уж принято в обществе. (Не то вдовцы: те могли жениться без всяких последствий.) Самир обрушивал на вдовиц комплименты, подарки и все свое обаяние, и они отвечали ему благодарной взаимностью.

Решающим аргументом стало достойное прикрытие, которое придумал Самир. Я буду делать мехенди дамам из высшего общества, вроде его жены, и втайне продавать мешочки с противозачаточными отварами ему, его друзьям и знакомым. Когда Парвати пожаловалась, что никак не может забеременеть, я сделала так же, как на моем месте поступила бы саас: стала давать ей сладости и закуски с красным клевером, маслом примулы и диким ямсом, и в конце концов она зачала Говинда. Счастливая Парвати рекомендовала меня дамам, чьи имена теперь украшали мой блокнот.

К 1945 году, когда мы познакомились с Самиром, я уже научилась самостоятельно зарабатывать на жизнь. Я оплачивала съемное жилье, хорошо питалась и отправляла немного денег родителям. Самир дал мне возможность расширить дело, и я ухватилась за его предложение, как ребенок хватает светлячка: цап! – лови скорее, а то упустишь.

Я остановилась перед аккуратным рядом одноэтажных особняков и прочитала записку, которую вчера сунул мне Самир: миссис Дж. Харрис, Тулси Марг, дом 30. Но дама с высокими валиками седых волос, которая отрезала засохшие цветы с плетистой розы на террасе перед домом, явно вышла из детородного возраста. Я озадаченно посмотрела на адрес. За все время, что я готовлю противозачаточные отвары, ни разу не сталкивалась с тем, чтобы они понадобились женщине под шестьдесят. А впрочем, кто их разберет, этих англичанок. Солнце Джайпура не щадит их веснушчатую кожу, как и руки моих клиенток-индианок.

– Миссис Харрис? – спросила я.

Англичанка обернулась и улыбнулась мне, показав серые зубы.

– Она самая! Наш садовник совершенно не следит за цветами. Если хочешь привести цветы в порядок, все приходится делать самой. Вы к нам наниматься в гувернантки? Вы умеете ладить с детьми? Должна отметить, выглядите вы опрятнее тех, что к нам присылали из штаба. С другой стороны, как говаривал мой муж Джереми, как им не запылиться, если вымыться толком негде? Он был майор британской армии. После его смерти я решила остаться здесь. Разве на его военную пенсию купишь коттедж в Бристоле? Да не угодно ли вам чаю? Только предупреждаю, это не тот пряный чай, который вы все так любите… это вредно для желудка. Нет уж, благодарю покорно, я буду пить старый добрый английский чай. Входите же, милочка. Вы, должно быть, промерзли до костей. Как по мне, двадцать один градус Цельсия – великолепная погода, но вы, индийцы, чуть ветерок подует, тут же кутаетесь в шерстяные свитера. Никогда этого не понимала. Я обожаю свежий воздух! – Она глотала «р» и смягчала «д» – согласные, которые мы, индийцы, выговариваем с особым тщанием. Вместо «армия» у нее получалось «аммия», а «индийцы» превратились в «инцийцев».