Перекресток времен. Бородатые боги - Андрей Захаров

Как уже раньше заметил Антоненко, уанка не особо отличались от уаминка. За то недолгое время, что виракочи и уаминка находились в городе-крепости уанка, Качи рассказал ему легенду о возникновении соседнего племени.

Когда-то, очень давно, когда был еще жив дед его деда, эти два племени составляли один народ уаминка. У вождя было два сына, рожденных одной женщиной в одно время (как понял Николай – двойняшки). С самого детства братья не мирились и соперничали друг с другом. Вождю стоило многих усилий, чтобы примирить их. На словах сыновья обещали дружить, но на деле соперничество продолжалось. И вот, когда старый вождь умер, каждый из братьев объявил себя вождем. За каждым из них стояли отряды преданных воинов. Старейшины и жрецы уаминка никак не могли выбрать самого достойного из них, чтобы тот стал вождем. Оба были достойны. Чтобы избежать братоубийства, верховный жрец обратился за помощью к богам: как поступить, чтобы каждый из братьев не был ущемлен и не пролилась братская кровь? Три дня и три ночи ждал жрец ответа богов, находясь в трансе на вершине горы великанов в Священной долине богов. На четвертый день боги ответили: вождем станет тот из них, кто первым по неширокой тропе закатит на вершину горы огромный камень. Тот, кто будет вторым, должен вместе со своими людьми уйти на два дня пути и построить новый город в другой долине. И вот оба брата начали толкать свои камни наверх. Поднимались они одинаково, плечо к плечу, но не толкаясь и не мешая друг другу. Спор должен быть честным, иначе боги не простят коварства и обмана. Когда до вершины оставалось совсем немного, один из братьев стал отставать. Второй вырвался вперед. Вдруг позади раздался крик. Обернувшись, он увидел, что нога брата попала в трещину, от боли тот опустил руки, и камень навалился на него, грозя раздавить насмерть. Оттолкнув свой камень в сторону, брат поспешил на помощь брату. Вместе они подняли камень и закатили его на вершину горы. «Тебе быть вождем. Твой камень оказался на вершине горы. Я должен уйти», – сказал тот, кто бросил свой камень ради спасения брата. «Нет, брат. Ты вождь. Если бы не моя нога, ты был бы первым. Это я должен уйти», – сказал второй. Его звали Уанка. На следующий день Уанка собрал своих воинов с семьями и ушел в эту долину, построил новый город и дал ему свое имя – Уанка-канча – Гнездо Уанка. С тех пор братья жили дружно, помогая друг другу во всем, и не было больше между ними соперничества. Так же, как и их предки, уаминка и уанка живут дружно, помогая друг другу.

– А почему уанка немного отличаются от вас? – в конце рассказа поинтересовался Николай.

– Мы выше в горах живем. И почти ни с кем не смешиваемся. А долина уанка ниже нашей. Они чаще с другими племенами общаются и женщин чужих в жены чаще берут. Вот и стали отличаться, – пояснил Качи. – Но боги у нас одни!

Особой разницы в одежде или в прическе Антоненко также не заметил. Только головные повязки у уанка были другой расцветки и накидки не зеленые, а серые. У женщин-уанка платья были немного короче и помпончики в волосах другого цвета.

К своему удивлению, на некоторых женщинах-уанка Николай заметил одежду не из шерсти альпака или викуньи, а из хлопка. Но ведь хлопок здесь не растет! Значит, такую ткань привозят из другого места, а уанка занимаются товарообменом и с другими племенами, не только с уаминка! Надо будет обо всем узнать поподробнее…

Похороны проходили в соответствии с местным обычаем, который в общих чертах не особо отличался от традиций других народов. Смерть близкого человека – всегда горе и слезы.

Перед тем как погибших или умерших от ран отнесут на кладбище, жрец племени ритуальным ножом вырезал из их груди сердце, передавая его родственникам погибшего воина. Сердце хранилось в специальном глиняном сосуде, который ставили в доме на самом почетном и видном месте. Погибшего одевали в чистую одежду и несли на носилках к соседней горе, где в склоне были вырублены узкие террасы с глубокими нишами-склепами. У каждой семьи был свой склеп.

Труп заворачивали в материю, а на внешней стороне рисовали лицо. Все это выглядело как сверток-мумия. Труп помещали таким образом, как будто он находился в утробе матери – цикл жизни завершен и человек пришел к тому, с чего начал. Вместе с умершим клали его любимые вещи, одежду, золотые изделия, счастливые талисманы, оружие, продукты на блюдах и кувшины с чичей.

Перед тем как занести тело в нишу-склеп, его клали на большие прямоугольные камни, размещенные у подножия горы. Родственники погибшего подводили к жрецу годовалую ламу, и он обводил ее несколько раз вокруг камня, читая молитву, а затем перерезал ламе глотку. Это была жертва богам. Такую ламу не ели, ее сжигали на разведенном рядом жертвенном костре. По поверью, лама должна помочь душе погибшего воина вознестись к богам на небо.

Как пояснил Качи, раньше наиболее значимым и действенным считалось жертвоприношение живого человека из числа пленников. Но со временем от человеческих жертв отказались. Большей доблестью стало считаться убить врага в бою, а не на жертвенном камне. Поэтому ни уаминка, ни уанка никогда не брали пленных.

После завершения погребальной церемонии люди разделяли совместную трапезу. Женщины, близкие родственницы покойного, в знак траура обрезали себе волосы и бросали их в жертвенный костер, рыдали, выли и восхваляли усопшего. Гостям предлагали еду и напитки, после чего исполнялись грустные песни, переходящие в танцы, напоминающие больше топтание на месте.

Для придания танцам ритмичности использовались музыкальные инструменты: различного вида флейты, как одиночные, так и выстроенные в линию по убывающей длине, изготовленные из тростниковых трубочек или глины, медные и серебряные колокольчики, барабаны из кожи лам, а также большие морские раковины.

Антоненко вместе с Роговым и Качи находились возле вождя племени уанка по имени Анко Альо. Качи был родственником Анко по матери и поэтому вместе с другими членами семьи провожал в последний путь его сына Асту.

Среди окружавших их уанка Николай заметил молодую женщину. Что-то давно виденное и потом забытое, но почему-то родное кольнуло его сердце. «Дежавю, что ли?» – подумал он. Для Николая все вокруг вдруг стало происходить, как при замедленном просмотре кинофильма. Вот девушка прошла вперед, взяв в руки бронзовый нож, спокойно отрезала свои не очень длинные косы, бросив их в жертвенный костер. В отличие от других женщины семьи, она не голосила, а молча отошла в сторону. И только огромные слезы, катившиеся из красивых, но печальных глаз, говорили о пронзившей ее сердце и душу боли утраты.

– Маша?! Ты?! – вскрикнул Николай. Он не верил своим глазам. Перед ним стояла его любовь, его Машенька, но не та, с которой он совсем недавно расстался, а совсем другая. Та, первая, из его молодости, самая любимая. Те же светло-каштановые волосы до плеч и огромные бездонные зеленые глаза…

От его вскрика девушка на мгновение замерла, отстраненно посмотрела на Николая и прошла дальше.

– Николай Тимофеевич? Вы чего? – тронул за руку командира стоявший рядом Роговой. – Случилось что?

– А-а… Да… Нет! – овладел собой Антоненко. – Так. Показалось. Вася, узнай у Качи, кто эта девушка. Очень надо.