Пройти по Краю Мира - Эми Тан

вечером, чтобы обсудить уже написанное. Рут подозревала, что она осталась единственным писателем, который под «сроком сдачи произведения» понимал конкретную дату.

В одиннадцать часов у нее сработал таймер. Она пошевелила пальцем: восемь. Позвонить Гидеону.

Когда он взял трубку, Рут начала разговор с пересказа требований автора «Духовности в Интернете».

— Тэд хочет, чтобы я бросила все свои дела и занималась только его проектом и чтобы все было готово раньше сроков. Я очень твердо ответила ему, что не могу это сделать, и тогда он ясно дал мне понять, что может заменить меня другим соавтором. Честно говоря, я только порадуюсь, если он меня уволит, — сказала она, уже готовясь к тому, что ей откажут.

— Да не пойдет он на это, — ответил Гидеон. — А ты уступишь, ты всегда так делаешь. Думаю, ты уже на следующей неделе будешь звонить в «Харпер», чтобы убедить их ускорить выпуск.

— Почему ты так решил?

— Милая, ты гибкая, и смирись с этим. Ты готова изогнуться под любым углом. А еще у тебя просто дар убеждать таких болванов, что они просто асы в том, чем занимаются.

— Думай, что говоришь, — сказала Рут. — Потому что твое описание сейчас больше подходит для проститутки.

<— Так и есть. Ты — настоящая мечта, идеальный соавтор, — продолжал Гидеон. — Ты выслушиваешь всю пургу, которую несут клиенты, не задевая их самолюбия. Они выставляют тебе всевозможные условия, и ты их принимаешь. С тобой очень легко работать.

Почему Арт этого не слышит? Рут торжествовала: «Вот видишь? Другие люди не считают меня тяжелым человеком, который все усложняет!» А потом до нее дошло, что Гидеон давал понять, что она — тряпка. Да нет же, она такой не была! Она знала границы своих возможностей, вот только не любила встревать в конфликты из-за вещей, которые того не стоили. Она не понимала тех, кто обожал скандалить и все время доказывал свою правоту. Ее мать была такой. Ну и что ей дал такой характер? С ним она получила только несчастья, неудовлетворенность жизнью и злость.

В космологии ее матери весь мир был настроен против нее, и никто с этим ничего не мог поделать, потому что это было проклятием.

Но Рут казалось, что Лу Лин попадала в неприятные ситуации в основном из-за плохого знания английского. Она либо не понимала, что ей говорили, либо люди не понимали, что говорила она. Когда-то Рут казалось, что она была единственной, кто страдал от этого недопонимания. Но самое забавное, что мать гордилась тем, что сама выучила английский, его ломаный вариант, который в ходу в Китае и Гонконге. И за пятьдесят лет, которые она прожила в США, она не улучшила ни произношение, ни словарный запас. Ее сестра Гао Лин иммигрировала в Штаты примерно в то же время, но ее английский был уже почти идеален. Она может обсудить разницу между кринолином и органзой, перечислить породы деревьев, которые ей нравятся: дуб, клен, гинкго и сосна. Для Лу Лин в ткани было важным только то, чтобы она не оказалась «слишком дорогой», «слишком скользкой» или «царапающей кожу» и чтобы ее «хватило надолго». И для нее было только два вида деревьев: «тенистые» и «роняющие листья». Ее мать не могла даже правильно произнести имя своей дочери. Рут обмирала, когда слышала, как мать звала ее через всю улицу: «Луги! Лути!» И зачем только она выбрала имя, которое сама не могла произнести?

Но худшим было даже не это, а то, что, будучи единственной дочерью вдовы, Рут была вынуждена всегда выступать переводчиком и адвокатом для матери.

К десяти годам девочка была англоговорящей миссис Лу Лин Янг, которой приходилось отвечать на телефонные звонки, договариваться о визитах к врачу и писать письма в банк. Однажды ей даже пришлось составлять унизительное письмо священнику.

— Лути такая непослушная, — диктовала Лу Лин, как будто Рут была невидимкой. — Может, мне послать ее в Тайвань, в школу для плохих детей? Что скажете?

Тогда она отредактировала эти слова, превратив их в следующее послание: «Возможно, Рут стоит отправиться в пансион, в Тайвань, где она сможет научиться манерам и всему необходимому юной леди. Что вы думаете на этот счет?»

У Рут сложилось странное впечатление, будто это благодаря матери она стала «книжным доктором». Ей просто было необходимо редактировать жизнь, чтобы выжить.

В три часа десять минут Рут расплатилась с водопроводчиком. Арт так и не вернулся домой и даже не позвонил. Простой заменой части водонагревателя не обошлось, пришлось менять его целиком. Из-за протечки водопроводчик отключил электричество во всей квартире и не включал его, пока не откачал остаток воды и не снял старый водогрей. Все это время Рут не могла работать.

Она уже опаздывала. Отправив факсом план главы Агапи, Рут заметалась по квартире, ища записи, телефон и записную книжку. Потом она села в машину и поехала к Пресидио Гейт, через эвкалиптовый лес на Калифорния-стрит. Ее мать жила в пятидесяти кварталах к западу, в той части Сан-Франциско, которая называлась Сансет, рядом с Лэндз Энд.

Предположительно у Лу Лин был запланирован очередной осмотр. Вот уже несколько лет она пропускала ежегодные осмотры, хоть они и были включены в ее страховой полис. Мать никогда не болела. Рут не помнила, когда у той последний раз была хотя бы простуда. Ее матери исполнилось семьдесят семь, но она была абсолютно лишена обычных гериатрических проблем: артрита, высокого холестерина или остеопороза. Ее самой страшной болезнью, на которую она часто и предельно детально жаловалась, был запор.

Правда, последнее время Рут обратила внимание на то, что мать стала не то что забывчивой, а какой-то легкомысленной. Она говорила «лента», когда имела в виду оберточную бумагу, «конверт» — если речь шла о почтовой марке. Рут составила в уме целый список таких оговорок, чтобы перечислить их врачу.

Еще она должна будет рассказать о том случае, что произошел в марте. Лу Лин врезалась на машине в идущий впереди грузовик. К счастью, все обошлось шишкой: она просто ударилась головой о руль. Больше никто не пострадал, кроме машины: ее пришлось сдать в утиль.

— Перепугалась насмерть, — отчиталась Лу Лин. — У меня чуть кожа не отвалилась.

Она во всем винила голубя, который влетел ей в лобовое стекло. Но сейчас Рут подозревала, что дело было не в пернатом придурке, а в голове матери. Возможно, у нее случился инсульт или шишка оказалась не такой уж безобидной. Может, у нее было сотрясение мозга, а возможно, на месте удара образовалась трещина или откололся кусочек