Разборки в тестовом режиме - Анатолий Сигов

На его лице, на которое природа не затратила много времени и лишь слегка поработала топором, отразилось некое подобие улыбки.

– Сам всегда выбираю, а то сейчас насыпают в землю хрен знает чего, и после этого картошка – уже не картошка. Никакого вкуса. А тебя-то как к Володьке занесло? – без перехода продолжил он. – В каком качестве?

Зачем нужно было от него что-то скрывать?

– В качестве жены.

Он хмыкнул и покрутил головой.

– Ну, ты даешь!

Подумав секунду, добавил:

– На ПМЖ Володька собрался?

Он быстро разобрался в ситуации.

– Это правильно! Сваливайте! И побыстрее. Против него такой сходняк мрази собирается! – И он еще раз покрутил головой.

Аудиенция была закончена.

– Можешь идти, – разрешил он. – Если что накопаю, позвоню. Встретимся на том же месте.

– А ну-ка, покажи, что ты там мне набросала! – Это уже предназначалось бедной женщине-продавцу.

Шефу ее доклад не понравился. Он храбрился, сказав: «Ну, это мы еще посмотрим!» Но по тому, как он ссутулился в кресле, было понятно, что он сам не был так уверен в своих словах.

– Ну, а приятель из Думы? – Вероника кивнула на постер на стене. – Поможет?

– Не тот случай. Не потянет. Земеля – это Землянский. Юрист, который прикрывается депутатским значком и занимается тем, что отыскивает и наезжает на «жмуров». Слияния и поглощения. У него в этом большой опыт. Это, конечно, худший вариант, но будем бороться. А вот новый «добрый дядька» – это новость.

Видя, что она не понимает, разъяснил:

– «Жмур» у них – это я, а «добрый дядька» – покупатель. «Шеврон». Так это на их языке.

Он замолк, думая о чем-то своем. Вероника посчитала, что пора оставить его одного, но он ее остановил:

– А вот откуда они знают о тебе?

Это был вопрос, над которым она не задумывалась.

– О том, что ты у нас работаешь, знают только Мишка, Сева и я. Даже если кто-то и видел тебя в здании, то никто не знает ни твоей фамилии, ни чем ты занимаешься.

Ей стало не по себе.

– А женщина-кадровик?

– Она здесь не живет, и ты в ее списках не числишься.

– Охранники и шофера?

– Они не знают имен. Только лишь «жилец из квартиры такой-то».

– Кто делал идентификационную карточку?

– У нас собственная машина. Твою я сделал сам.

– Кто же тогда?

Шеф задумчиво постукивал карандашом по столу, глядя куда-то в сторону, и Вероника не была уверена, услышал ли он ее вопрос.

На следующей неделе схватка с машиной продолжалась. Приходилось только поражаться, чем только не занимались люди на работе. Нужно было отсеивать как несущественную выдаваемую машиной информацию о слишком частых встречах Васи с оператором ПК Светой в коридорах и в курилке, о задержках по вечерам секретарши в кабинете одного из руководителей, о неадекватном поведении сотрудника после того, как он вернулся с переговоров с рекламной фирмой, и многое другое. К этому приходилось добавить длинный список порно, торговых и прочих непрофильных веб-сайтов, куда заглядывали практически все сотрудники. Затем электронная переписка по неслужебным вопросам. Миша притаскивал данные о том, кто и куда звонил и о чем при этом говорилось. Программа была настроена так, чтобы выуживать из разговоров отдельные ключевые слова, которые ее настораживали, и совмещать их с другими факторами в поведении. Машина фиксировала все подряд, что-то с чем-то сопоставляла и в результате выплевывала десятки единиц подобных фактов в день, а их работой была фильтрация и корректировка. К концу второй недели Вероника уже была в курсе, кто с кем встречается после работы, и где каких девушек предпочитают мужчины, и что из одежды нравится женщинам.

Раздражало все. И тюрьма, в которую ее фактически заперли, и бессмысленная работа, и Сева, с которым ежеминутно приходилось разговаривать через компьютер, так как его величество Протокол не позволял им заходить в кабинет друг к другу. Лишь однажды они вместе проехали в лифте каждый на свой этаж. Ее показалось, что Сева как-то неловко чувствовал себя в одной кабине с ней, и они лишь молча кивнули друг другу на прощание.

И еще она окончательно поняла, что, как бы ей ни хотелось отомстить, не было ни малейшего шанса запустить в систему Костину программу и облегчить банковский счет Володиного предприятия на энную сумму, ради чего она с такой легкостью согласилась у него поработать. У нее не было доступа в систему, у нее отсекли любые контакты с теми, кто имел подобный доступ. Поэтому интерес к работе упал почти до нуля, и она лишь автоматически выполняла свои обязанности, дожидаясь того момента, когда решит все свои проблемы, развернется и уйдет.

Пару раз она встречалась во дворе с Аленой, которая сидела с девочкой на крохотной детской площадке. Они были единственными, кто ею пользовался, потому что других маленьких детей в доме не было.

Алена больше не приглашала ее к себе наверх, чему Вероника была только рада. Они ограничивались обменом несколькими вежливыми фразами. Разговаривать было не о чем. Девочка в это время развлекала сама себя, кормя хлебными крошками муравьев, иногда вскрикивая:

– Мама! Посмотри, как они вместе тащат крошку в норку.

Мама отвечала односложными:

– Да. Да. Вижу.

Лишь когда Вероника уходила, девочка вдруг пристально взглянула ей прямо в глаза, и от этого взгляда ей стало не по себе. Как будто девочка что-то знала. То, о чем даже не могла сказать вслух.

Она в который раз подумала о том, что эта пара намеренно заперла себя в своеобразной тюрьме, чтобы потом вырваться и попасть в еще более комфортное заключение. Конечно, они найдут себе квартиру в неплохом районе Нью-Йорка, но будут там чужие. Без языка, без работы, без привычного круга общения. Соседи демонстративно не будут замечать непонятно откуда взявшееся семейство. С обитателями Брайтон-Бич они вряд ли найдут общий язык. И что тогда? Сидеть на лавочке в ближайшем парке и с наступлением темноты прятаться в свою норку в человеческом муравейнике, потому что на улицы выползают стаи хищников? Выходить раз в месяц в театр, где не будут понимать и половины из того, что говорят актеры? Или в ресторан, где будут чувствовать себя пришельцами с другой планеты?

«Это их проблема. Не забивай себе голову!» – уговаривала Вероника сама себя.

Но так как думать по большому счету было не о чем, то в голову лезла всякая чепуха.

От тоски она даже позвонила своей приятельнице Юле, чтобы поговорить с живым человеком и, может быть, даже встретиться с ней в воскресенье. Не вдаваясь в подробности, Вероника повествовала о том, как глючит машину и что она до восьми вечера пребывает в постоянной борьбе. Юля в ответ что-то говорила о проблемах со школой и с детьми и в конце выдала, что дел так много, что она даже не выходит из дома. К тому же в городе ходит грипп, и она не хочет занести его домой, чтобы не заразить детей, что на нормальном человеческом языке означало, что встречи нежелательны, о чем ее, скорее всего, проинструктировал муж.