Сгореть дотла - Кей Си Кин

Я не ожидаю от него никаких движений, пока его кулак без предупреждения не ударяет меня в живот, выбивая из меня дух. Когда я наклоняюсь вперед, пытаясь автоматически защититься от боли, он хватает меня за горло, не давая упасть, и начинает двигаться.

Я практически позволяю ему тащить меня через комнату за горло, мои ноги волочатся по полу, пока я изо всех сил стараюсь не отставать от него. Моя голова, кажется, вот-вот лопнет от давления, которое он оказывает на мою шею, когда мои руки хватаются за его, пытаясь облегчить боль, а глаза слезятся, но, не останавливаясь, он распахивает входную дверь и вышвыривает меня наружу.

Я падаю на землю, снова, мои ладони царапают гравий, когда тихий всхлип срывается с моих губ. Я слышу, как за мной захлопывается дверь, пока я пытаюсь наполнить свои легкие ночным воздухом. Какое-то время я не двигаюсь, пытаясь оценить состояние своего тела, но я больше не уверена, откуда на самом деле исходит боль. Все болит.

Когда я уверена, что мой отец ушел, я медленно заставляю себя подняться на ноги, адреналин — единственное, что удерживает меня на ногах прямо сейчас, когда я выпрямляюсь во весь рост и поправляю рюкзак.

Наказание номер четыре — меня выгоняют из дома на ночь — или, я надеюсь, только на ночь, — что напоминает мне о ситуации Хантера.

Мои глаза сразу же устремляются направо от дома, замечая крошечное, подвальное окошко. Я подбегаю так тихо, как только могу, и присаживаюсь на корточки рядом с ним.

— Хантер, — шепчу я, затаив дыхание, ожидая его ответа, и в ту секунду, когда я слышу его голос, мои глаза наполняются слезами.

— Бет, мне здесь внизу не нравится, — отвечает он, но не плачет. Он звучит почти побежденным, и это убивает меня.

— Я знаю, приятель, я знаю. Но сейчас там безопаснее, и если ты заглянешь под старый шкаф, то найдешь несколько угощений и одеяло. Тебе просто нужно потом не забыть положишь все обратно до утра, хорошо?

Я слышу, как он ходит вокруг, вероятно, проверяет наличие упомянутых мной предметов, прежде чем возвращается к окну с грустной улыбкой на лице.

— Я люблю тебя, Бетани.

— Я тоже тебя люблю, — шепчу я, пытаясь сдержать слезы, и натянуто улыбаюсь ему через открытое окно, в котором виднеется макушка его головы, уже в свои десять лет.

Простым кивком я преодолеваю боль и поднимаюсь на ноги. Чувствуя головокружение и потерю равновесия, я медленно увеличиваю дистанцию между собой и своей формой личного ада, но, к сожалению, и причиной, по которой я могу дышать.

Мне неприятно, что он там, внизу, но ему действительно безопаснее находиться как можно дальше от них. Мои родители не выпускают Хантера из изоляции до утра, что я ненавижу, но, по крайней мере, это останавливает их от того, чтобы ударить его.

Теперь мне нужно решить, чем я собираюсь заняться этой ночью. Спать на улице в таком состоянии будет чертовски больно. Я уже чувствую, как набухает шишка у меня на затылке, а живот так болит, что у меня до сих пор перехватывает дыхание. Мои шансы заснуть будут равны нулю.

Я плотнее прижимаю к себе рюкзак. Я больше никогда с ним не расстанусь, потому что внутри есть запасная одежда, расческа и куртка на всякий случай. Но, возможно, в будущем мне тоже нужно будет начать упаковывать медицинские принадлежности. Они просто никогда не попадают мне под руку.

Как моя жизнь дошла до такого?

РАЙАН

Мой разум не переставал мчаться со скоростью мили в минуту с тех пор, как я отошел от дома Бетани. Дом Эшвилл. У меня с ней определенно что-то получится. Мне просто нужно сыграть осторожно, чтобы я мог получить то, что я хочу, что бы это ни было, а затем убраться к чертовой матери из этого города.

Вот почему я сижу здесь посреди ночи и занимаюсь серфингом. Это единственное, что успокаивает мой разум и дарит ощущение покоя, и поскольку я на самом деле так близко к океану, я не собирался упускать такую возможность. Я не смог удержаться и во второй раз за сегодняшний день схватить свою доску.

Есть что-то в движении волн, когда я нахожусь на своей доске и лунный свет отражается от воды, что помогает мне сосредоточиться.

У меня болят ноги и руки, но кайф от того, что я снова и снова ударяюсь о волны, — это все. Я наслаждаюсь этим.

Это единственная хорошая вещь, которой я научился в одном из самых простых домов, в которых я жил. Я помню, как ребята постарше учили меня у берегов Род-Айленда.

Убирая волосы с лица после последнего погружения в воду, я решаю прекратить это. Скорее всего, уже за полночь, а моей сумасшедшей заднице завтра снова в школу.

Забравшись на доску для серфинга, я удобно усаживаюсь на ней, свесив ноги по обе стороны, и медленно провожу руками по воде, направляясь к песчаному пляжу. Я нахожусь недалеко от берега, но гораздо ближе к закусочной Пита, чем к моему пляжному домику.

Теперь, когда я немного более сосредоточен, мне нужно разработать стратегию для Бетани Эшвилл. Она не похожа на обычных девушек, которые хотят облепить меня со всех сторон, предлагая любой ответ за толику внимания. Честно говоря, каждый раз, когда я пытался заговорить с ней, она практически убегала в противоположном направлении.

Мне наверняка нужно поработать над коммуникационной частью, потому что я не получу никаких ответов, если она даже не будет стоять рядом со мной более десяти секунд. Я не видел у нее друзей, которые могли бы мне помочь, и я не уверен, как помогут деньги, если она все равно член семьи-основателя.

Почему мне не могли дать легкого задания, например, вести наблюдение или выбить из кого-нибудь дерьмо? У меня есть для этого все навыки, просто не хватает терпения для такой утомительной работы.

Когда мои ноги касаются дна, я спрыгиваю с доски и, прихватив ее с собой, иду к полотенцу, которое оставил на песке перед пляжным домиком. К счастью, я хорошо оценил прилив, потому что еще фут или два, и оно уже плавало бы где-нибудь в океане.

Я отстегиваю наручник на ноге и провожу полотенцем по волосам, мой гидрокостюм едва спасает мое тело от холода, когда я беру доску и направляюсь к ступенькам, ведущим к пляжному домику.