Записки землянина - Вячеслав Колмыков

ударить, если кто заслуживает, нам сложно. Это, разумеется, не значит, что мы на такое не способны и подобное происходит, но очень редко, очень редко — в среднем раз в сто лет. И то, похожее событие мгновенно обретает огласку во всех уголках мира, а в зависимости от обстоятельств ему присваивается плохая или хорошая слава. Можно сказать, вписывается в новейшую историю как атавизм взаимоотношений.

— С трудом что-то верится. — не поверил я.

— Все мы люди. И все мы, словно по какому-то сценарию, следуем по протоптанной дорожке. Взять хотя бы вас. В свой «прогрессивный» век считаете себя более свободными, чем в прошлые века. Столько возможностей — стоит только захотеть, приложить усилия и желания принимают реальные очертания. Все это так. Но с другой стороны вам все легче руководствоваться правилами и тем сложнее прислушиваться к внутреннему голосу. Постепенно загоняете его внутрь и настанет время, пока он совсем не затихнет. Молодой человек сидит в переполненном автобусе, рядом стоит пожилая женщина. Он понимает — нужно уступить место, но не торопится сделать этого, потому что считает, что теперь так не модно и на него могут косо посмотреть сверстники, с которыми еще идти по жизни. А что в глазах других, тем более в ее глазах, может заслужить уважение ему наплевать, хотя по натуре он славный малый и искренне желает помочь женщине. Но в правилах ни где не прописано, что он должен уступать старшим, ровно как и обратное. Если бы такое правило существовало, ему было бы легче и не задумываясь бы освободил место. Вам все труднее признать себя неправым. Предпочтительнее выслушать о себе в суде с чужих слов, хотя прекрасно осознаете свою неправоту. Есть же законы, которыми можно оперировать в любую пользу. Законы улицы превращаются в нормативные акты, человеческий фактор и слабости прописываются в договорах и теперь называются форс-мажором. И хотя страховка несколько развязывает руки, все же веревка, которая при этом спадает, указана в документе. Вы все меньше радуете любимых цветами и не находите сил признаться им в том, что любви уже нет.

— Последнее вы вывели из моего дневника? — пришлось перебить мне.

— Нет, только лишний раз уверился.

Да, то что он мне высказал, заставило задуматься. Значит ли это, что их общество переживает аскетизм в отношениях и они не в ладу сами с собой?

Я поднялся с постели и начал заправлять постель. Взбивая подушку, решил прояснить для себя этот вопрос.

— Значит вы все сейчас живете по правилам?

— Их больше, чем вы можете себе представить.

— А как же вы сами? Я что-то не заметил у вас примерного поведения по отношению ко мне, не считая гостеприимства и того, что вы бросили меня одного в лесу.

— Вы землянин, а правила прописаны только для нас. Тем более вам будет легче, если я буду поступать с вами в соответствии с нашими законами.

— Выходит, вы все же смогли перейти черту?

— Нет, я всего лишь переключился на другие правила.

Покончив с постелью, я уселся перед стариком и с сожалением посмотрел на него.

— Жалко мне вас Пазикуу.

— Не стоит. Я счастлив, что у меня появилась возможность принять вас в моем доме. Так у меня рамок меньше.

Я попросил его рассказать, хотя бы в общих чертах, в чем заключается их «заключение» (каламбур!)

— Это лучше сделать за чашечкой кофе, как вы считаете?

Пазикуу вернул мне дневник.

Мы перебрались на кухню. Чувствуя неловкость, я все-таки напялил на себя пижаму, хотя привык по утрам зажигать в трусах.

Завтрак состоял из поджаренных кусочков хлеба под расплавленными сырками, на которые была посыпана какая-то зелень. Кофе оказался таким же превосходным, только уже с молоком и сахаром, как я и люблю.

Он начал с того, что описал вкратце их «ячейку общества», то есть семью (Пазикуу настолько был «болен» Землей, что все время пользуется высказываниями Ленина, Фрейда, древних философов, поэтов и прочих ученых мужей, когда-либо живших на моей планете). С первого взгляда их семьи ни чем не отличаются от наших: один муж, одна жена, дети. Многоженство, сексуальные меньшинства давно себя изжили, потому как «большинство» на протяжении многих тысячелетий сделало свое дело, будь это всеобщее порицание, сложности во взаимоотношениях с «нормальными» или законы, запрещающие ту или иную деятельность.

Но это не значит, что их совсем не осталось. На четыреста миллиардов (!) населения всего несколько случаев. И то, они считаются больными, как сейчас на Земле считают больным человека, склонного к педофилии, хотя в древние времена ее находили обыкновенным делом, даже среди известных в то время личностей. В том, что это психическое заболевание, ни у нас, ни у них сомнений не вызывает. Семья здесь — самое дорогое в жизни, но, не смотря на это, мало кто решается ее завести. Одиноких гораздо больше. В основном благодаря матерям-одиночкам население продолжает расти. А рожают они не сами, поскольку в процессе эволюции совершенно разучились это делать. Такому обстоятельству способствовала перестройка всех систем организма, связанная с укладом жизни, где немаловажным фактором выступил дефицит времени. Все свои двигательные функции, которые и без того стали минимальны, они бросали только на работу. Остальное: работа по дому, забота о потомстве, занятие спортом и отдых перешло роботам и препаратам, способным накачивать мышцы, повышать тонус и даже отключать, расслаблять участки, нуждающиеся в передышке.

Все это, конечно, здорово экономило время. Люди стали меньше болеть, дольше жить (до трехсот лет!), но при этом разучились рожать. Теперь дети появляются на свет в «ячейках», где с открытием «нового закона притяжения у частиц с повышенной плотностью» они могут воссоздать условия, схожие с внутриутробным развитием.

Здесь я его перебил. Заставил ответить на уже давно мучивший меня вопрос, возникший в ходе рассказа.

— В вашей стране нет секса?

Пазикуу улыбнулся.

— Это легко было сказать при социализме в вашей другим и судить потом за не выплату алиментов своих.

— Ну!

Похоже для старика начиналось откровение. Но он пересилил себя.

— Есть!

У меня так и напрашивалась непристойная рифма, но тоже сдержался.

— Есть, — повторил он. — Но не у всех. Природа как-то пронюхала, что больше не нужна в этом деле и добрую половину населения сделала неспособными.

— То есть, импотентами и фригидными.

— Да, зачем тратить время на секс, если его и так не хватает.

— Ну, вы даете! — удивился я откровенно. — Променять оргазм на часы, хоть и золотые! Я теперь немножечко начал понимать. Вы нас считаете сейчас, все равно что, обезьянами, которые могут везде, всегда и со всеми.