Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности - Наталия Лебина

лет мгновенно переделали в самую длинную оппозиционную фамилию – «Ипримкнувшийкнимшепилов». А 31 июля появилось постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР «О развитии жилищного строительства в СССР». Оно демонстрировало новые гуманистические цели советской социальной политики, совпадавшие с общемировыми тенденциями. В отличие от достижений в космосе и ядерной энергетике, где Советский Союз действительно был в 1957 году первым, в сфере типового домостроения он выглядел как «Ипримкнувшийкнимшепилов». Советские высшие партийные и государственные инстанции считали необходимым, как указывалось в постановлении, «в ближайшие 10–12 лет покончить в стране с недостатком в жилищах». Решить такую задачу казалось возможным с помощью жесткого соблюдения норм типового строительства.

Июльское постановление 1957 года можно считать законодательным оформлением жилищной реформы Хрущева и датой если не рождения, то, во всяком случае, зачатия «хрущевок». До этого шла «постановка эксперимента», «зачистка архитектурного пространства» с помощью своеобразной «архподготовки» (подробнее см. главу «Геолокация и экстерьер»). «Начиная с 1958 г., – указывалось в постановлении, – в жилых строящихся домах, как в городах, так и в сельской местности, <необходимо> предусматривать экономичные благоустроенные квартиры для заселения одной семьей» (курсив мой. – Н. Л.). Властные органы в директивной форме нацелили Госстрой СССР на осуществление строительства «жилых домов… по типовым проектам» на основе новых норм высоты помещений в возводимых зданиях. В декабре 1957 года появилось отредактированное издание «Строительных норм и правил». В документе подтверждалось положение о возведении благоустроенных квартир для заселения одной семьей. Это было самым принципиальным новшеством, закрепленным в регламентирующих строительных документах. Но на уровне бытовой памяти наиболее важным кажется утверждение в измененных СНиПах предельной высоты потолков 2,5 метра. И это заслуга мема «хрущевка». Бойкое словечко, не имеющее перевода на другие языки, – кирпичик в фундаменте мифологемы об особом пути развития России на любом этапе ее истории.

Специфика русской жизни имеет, как правило, лишь две оценки: исключительно положительную и исключительно отрицательную. И если при популярном ныне стремлении «умом Россию понимать» информация о «сверхдостижениях», особенно советского времени, воспринимается с большой долей скепсиса, то уникальность недостатков не подвергается сомнению. Известный слоган времен СССР «Советское – значит отличное» на бытовом уровне модифицируется в шутки вроде «Советское – значит непрактичное, неприличное, несимпатичное» и т. д. – в общем, никудышное, низкокачественное, плохое. По аналогии можно предположить, что все появлявшееся в СССР и не отвечавшее социальным ожиданиям определенной части населения рассматривалось как сугубо советское. Так получилось и с образцами массового жилищного строительства. «Хрущевка» – неоспоримый и к тому же политизированный элемент советского новояза – закрепила в бытовом сознании представление о том, что блочно-панельные пятиэтажки с низкими потолками и малогабаритными квартирами – детище системы социализма, расплодившееся на просторах России по инициативе Хрущева. На самом же деле типовое домостроение – явление международное. Начинания западных архитекторов, тяготевших к минимализму в жилищном строительстве, уже на рубеже 1920–1930-х годов проникали в СССР. Здесь сформировалась благодатная почва для развития системы доступного, экономичного, современного жилья. В одном ключе с советскими конструктивистами работал немецкий зодчий Эрнст Май, автор жилищной программы «Новый Франкфурт». Он проектировал дешевые дома с «квартирами прожиточного минимума» и с так называемыми «франкфуртскими кухнями» (подробнее см. главу «Кухня»). Однако система имперского сталинизма и в конце 1930-х – начале 1950-х годов нуждалась прежде всего в помпезных архитектурных доминантах. Одновременно в послевоенной Европе развернулось строительство доступного муниципального жилья с довольно скромными габаритами. В качестве доказательства достаточно привести данные о высоте потолков в европейских типовых домах: Австрия – 2,25 метра, Бельгия – 2,3–2,5 метра, Великобритания – 2,28 метра, Голландия – 2,6 метра, Дания – 2,8 метра, Италия – 2,5–2,8 метра, Норвегия – 2,35–2,5 метра, Португалия – 2,7–2,8 метра, Франция – 2,5 метра, Финляндия – 2,5 метра, Швеция – 2,5 метра.

В Европе широко использовались дешевые технологии быстрого возведения довольно простых блочных жилых зданий на стальных, деревянных и даже алюминиевых рамах. Так, в Великобритании появились префабы (prefabs, от prefabricated homes) – каркасно-модульные дома. В СССР жилье, собранное по такой технологии, называлось блочным. Страна, строившая коммунизм, не могла себе позволить использовать дорогостоящий алюминий, и бедность в этом случае оказалась на руку властям. Англичане обозвали сборные строения на алюминиевой основе «домиками из консервных банок». Можно себе представить, как бы характеризовали такой феномен советские острословы, опираясь на потенциал «великого и могучего русского языка». Не слишком привлекательно выглядели и возводимые на деньги английских муниципалитетов кирпично-бетонные малоэтажки – длинные здания, в которых на открытые галереи выходили двери квартир. Их внутренние габариты напоминали характеристики советских зданий второй половины 1950-х годов: потолки – 2,5 метра, кухни – около 6 квадратных метров. Конечно, британский «быстрострой» конца 1940-х – начала 1950-х годов вызывал двойственные чувства. Это зафиксировала английская художественная литература 1950-х годов, например роман Джона Брейна «Путь наверх» (1957). Его главный персонаж молодой человек Джо Лэмптон из небольшого рабочего городка Дафтона, рассматривая бетонные дома-коробки, которые «строит… муниципалитет», замечает, что «люди могут быть счастливы в этих крошечных домиках… с ванной и без гаража… но только не я» (курсив мой. – Н. Л.). Кто-то, как амбициозный герой Брейна, мечтавший когда-нибудь поселиться в особняках и многокомнатных апартаментах, действительно презирал префабы. Иные же довольствовались арендой этого недорогого жилья с минимальным комфортом.

Типовое строительство в конце 1940-х – середине 1950-х годов развернулось во всех странах Европы. Многие западные социальные историки и сегодня называют этот процесс «прыжком в современность». Преимущества отдельного скромного жилья ощутили жители послевоенной Франции. Там с 1950 года началось возведение так называемых ашелемов (от аббревиатуры HLM [аш-эль-эм] – une habitation à loyer modéré – жилье за умеренную плату). Уже в 1953 году французы построили 100 тысяч таких объектов, а в 1959-м – более 300 тысяч. Все здесь было строго нормировано и ограничено – высота потолков, размеры комнат и кухонь, наличие удобств. Но многим в начале 1950-х годов такое жилье казалось очень привлекательным, что опять-таки зафиксировала художественная литература. Француженка Мартина, героиня романа Эльзы Триоле «Розы в кредит» (1959), «не мечтала ни о славе, ни о богатстве. Она мечтала всего лишь о маленькой, со всеми удобствами, квартире в новом доме на одной из окраин Парижа». Квартиру бездомной Мартине купили ее старшие друзья и благодетели и подарили на свадьбу. Скромный ашелем мог бы осчастливить молодую семью, если бы не безумная страсть Мартины к кредитам. Но это уже другая история, хотя и довольно поучительная…

Типовое строительство заполонило всю Европу и помогло на определенный срок решить квартирный вопрос. Во Франции особенно прославилась методика инженера-архитектора Раймона Камю. Уже в 1948 году он презентовал принципы крупноблочного строительства. По системе Камю дома росли