Плохой, жестокий, самый лучший - Елена Шолохова

Явлегин проводил Риту до подъезда. У дверей остановился, привалился плечом к колонне.

– Ну пока, Загорецкая. Внутрь входить не буду, а то у вас там цербер сидит. Чуть меня вчера не покусала.

– А ты вчера к нам заходил?

– Утром, когда хотел ваши телефоны тебе отдать. Я забыл, что нормальные детки утром учатся.

– А ты почему в школу не ходишь?

– Не хочется. Что я там забыл? Я вообще после девятого уйти хотел, да мать настояла. Прямо с ножом к горлу…

– Но, может, всё-таки…

– Стоп! Мне матери хватает. Каждый день мозг выносит с этой школой.

– А может, она права и стоит к ней прислуша…

Он не дал Рите договорить, притянул к себе и закрыл рот поцелуем. Потом так же внезапно отстранился.

– Ладно, пока! Завтра в семь, не забыла?

Ещё бы! Да она с нетерпением будет ждать завтрашнего дня…

Саня Явлегин сам не понимал, что с ним творилось. Какое-то помешательство, совершенно неподвластное его контролю. Это же Загорецкая! Его извечный враг, твердил он себе. Но всё без толку. Её лицо упрямо возникало перед мысленным взором. От её улыбки теплело в груди. И абсолютно новые чувства рождались… Какие – он и сам пока не знал. Нечто смутное, щемящее, пронзительное. Хотелось видеть её, касаться, вдыхать её запах.

А как же он её ненавидел! Как никого и никогда. Не переносил её самодовольного взгляда, её язвительного тона. Наглая, бесстыжая, злобная гадина, способная на какие угодно подлости – только так он думал о ней ещё совсем недавно. Каждая её издёвка намертво отпечаталась в памяти, каждая гнусная выходка, точно язва, осталась в душе. Сколько крови она ему попортила! Да все эти годы он желал, чтобы её вообще не существовало.

Так что же случилось теперь? Почему он думает о ней ежесекундно? Что она делает сейчас? Вспоминает ли его? Придёт ли завтра, как условились? Еле держался, чтобы не позвонить ей. Так хотелось ещё раз услышать её голос, пережить ещё одну минуту, когда она будто рядом, слушает только его, говорит только с ним…

Три дня назад ничего подобного не было. Но, увидев её у Лютого, Саня испытал самый настоящий шок. Даже о ненависти забыл. А потом всё как-то неожиданно и быстро завертелось. Слишком неожиданно, слишком быстро…

Приходилось собирать волю в кулак, чтобы ненароком не выказать тех чувств, что обуревали его. Он посмеивался над ней, старался вести себя грубовато и небрежно, а сам пожирал глазами, стоило ей отвернуться. И сгорал от нетерпения, ожидая момента, когда снова почувствует вкус её губ.

Нет, об этом никто не должен узнать. И прежде всего она, Загорецкая. У неё и без того самоуверенности с избытком. Да и слишком живы были воспоминания о той, прежней Загорецкой.

Хотя он простил её. Ещё в тот день, когда забрал у Лютого, когда привёз домой, а она сказала: «Спасибо, Саша». Такая притихшая, несчастная, она вдруг показалась ему не жалкой и униженной, а трогательной, что ли. И настоящей. Но не мог он после всего, что было, показать свою слабость, не мог признать, что в три дня совсем потерял голову, не мог довериться ей безоглядно. Лишь целуя её, позволял сжигающим сердце чувствам излиться. Но это другое. Целуются сплошь и рядом, и далеко не всегда это действительно что-то значит. А в душу он её не пустит, нет. Хотя подчас казалось, что и он ей небезразличен…

Саня ждал её у входа в «Лагуну» и переживал: вдруг не придёт? Стрелка медленно подползала к семи. На глаза снова попалась Настя. Её в районе знали, вернее, знали Дэна, потому и сестру его не трогали. И малолетняя дурочка совсем распустилась. Какого чёрта она вечерами ошивается у «Лагуны»? Да ещё в таком виде. Ведь сюда всякие ходят. Попадётся какому-нибудь неместному подвыпившему типу и, считай, приключения заработала. Надо будет с Дэном поговорить, пусть вправит ей мозги, подумал Саня.

– Привет, Санёк, – она встала на цыпочки и чмокнула его в щёку.

– Здорово, Настёна. Ты что сюда как на работу ходишь?

– А куда ещё ходить-то?

– Иди домой, уроки делай.

– Ой, кто бы говорил! А ты сам-то здесь что забыл? Или опять ту цацу ждёшь?

– Угу. – Настроение сразу упало. Совсем не хотелось, чтобы по району пошли слухи, будто он торчит тут как дурак, ждёт какую-то девчонку. Цацу!

– Свидание, что ли? Опять в кино пойдёте?

– Нет, – он покачал головой, – больно много вопросов задаёшь.

– Лучше бы меня позвал на свидание, – кокетливо засмеялась Настя. – А что? Чем я хуже твоей цацы?

– Ничем, Настёна. Ты у нас вообще единственная и неповторимая.

И тут он увидел Риту. Сердце радостно затрепыхалось.

Она подходила несмело и казалась какой-то потерянной. Мрачно взглянула на него, потом на Настю. «Неужели и вправду приревновала меня к этой пигалице?», – не без удовольствия подумал Саня.

– Ладно, беги, Настёна, а то моя цаца уже пришла.

Настя фыркнула и скрылась в дверях «Лагуны».

– Привет, Загорецкая! – Саня подошёл к ней вразвалочку, ни намёком не выдавая, как ждал, как боялся, что она не придёт и как рад, что всё-таки пришла.

– Привет, – уныло ответила она, но руку приняла и послушно зашагала рядом. Он поглядывал на неё искоса, а она отводила глаза. Что не так? Из-за Насти? А вдруг ей просто не хочется никуда с ним идти? Вдруг ей скучно и пришла она… ну просто потому что обещала? Вся его радость вмиг улетучилась, впрочем, внешне это никак не проявилось.

– Ты чего такая невесёлая? – спросил он небрежно. – Покажешь нам сегодня класс?

Она пробормотала что-то совсем невнятное и снова – глаза в землю. Так и дошли до клуба молчком.

В зале уже вовсю играли. В вестибюле слышались крики и стук мяча.

– Пойдём покажу, где переодеться.

Рита кивнула, а потом спросила:

– А ты не мог бы меня подождать? Ну чтобы вместе зайти. Я ведь там никого не знаю.

– Не вопрос. Хотя я тебя, Загорецкая, ей-богу не узнаю.

Рита пожала плечами и скрылась за дверью в раздевалке. Саня переоделся за минуту и ещё не меньше десяти ждал её. Зато, когда она вышла, у него аж сердце ёкнуло. В коротеньких красных шортах и облегающей белой футболке Рита выглядела бесподобно.

– Ух ты! – не сдержался он, не сводя глаз с длинных стройных ног. – Может, ну его, этот волейбол?

Обнял Риту и, притянув к себе, заглянул в глаза. Думал, сейчас она его оттолкнёт, одёрнет, чтобы руки не распускал. Но она вдруг расслабилась. Именно расслабилась, потому что до этой секунды была напряжена, точно её связали в тугой узел. Синие глаза подёрнуло поволокой, губы приоткрылись. Саша почувствовал, что пол уплывает у него из-под ног…

– Санёк!