Тайные полномочия - Антон Чиж

Несмотря на позднее время и усталость, секретарь Кайдаков все еще сохранил способность соображать. Он сразу понял, что, пока найдут лекаря, пока тот приедет, Ванзаров может и не дождаться. Тут нужны средства куда более сильные. И Кайдаков побежал на третий этаж.

По счастливой случайности в здании департамента полиции находились кабинет и лаборатория криминалиста Лебедева. Секретарь точно знал, что знаменитость, перед которой склонялась вся криминалистическая наука России, до сих пор у себя. Занимается в неурочное время исследованиями, такой трудяга.

Кайдаков решил, что если Лебедев досконально разбирается в трупах и в устройстве человеческого тела, то живому помочь наверняка сумеет.

Против обыкновения, Бобби проснулся в семь утра и уже не сомкнул глаз. Он встал, накинул халат и, забыв про обязательные упражнения, принялся бродить по дому как голодный тигр. Добыча попалась в ближайшей комнате. Отчитав камердинера за какие-то очень плохие поступки и пригрозив выкинуть вон, Бобби направился на кухню. И разделался с поваром и кухаркой, да так умело, что повар бросил половник, заявив, что увольняется немедленно, а кухарка просто рыдала в передник. Тут Бобби несколько поостыл, обиженно заявил, что ему, несчастному, и пожаловаться нельзя, и вообще его никто не понимает. Повар, хоть и был француз, смягчился, налил свежего какао и подал горячий рогалик. Тут же за кухонным столом Бобби все это уничтожил под горестные вздохи, извинился за дурное настроение и совсем загрустил.

Он попробовал было толкать гирю, но игра мускулов не доставила удовольствия. Все дело в том, что Бобби ужасно рассердился на свою несдержанность. Громогласно пригласив к себе Лунного Лиса и даже вечеринку придумав ради этого, он хотел позлить Рибера. Но вышло наоборот. Рибер наверняка придет, ему-то что, а вот что делать с Лунным Лисом, Бобби не знал. Не прятать же все драгоценности и деньги под замок? Это низко и как-то не по-джентльменски. Совсем неспортивно. Но и следить за всеми гостями невозможно.

Бобби почему-то был уверен, что Лунный Лис знает о его приглашении и обязательно явится под личиной знакомого. Как его поймать? Как понять, что старый друг — пресловутый вор? За руку не схватишь. Теперь он чувствовал себя как Дон Жуан, пригласивший на ужин Каменного гостя: и страшно, и интересно одновременно. Ему хотелось, чтобы праздник закончился без приключений, но другой голос шептал: теперь уже обратно пути нет, теперь ты лоб в лоб с Лисом столкнешься. Тут на Бобби накатывали страх и отчаяние. Он ненароком подумал: а не отменить ли все под благовидным предлогом? Но такая трусость была недостойна олимпийца. Бобби понял, что деваться ему некуда и остается только надеяться на чудо.

Дворецкий доложил, что прибыл господин Чичеров. Бобби безвольно махнул: проси. Вбежал Паша, с утра пораньше уже весь взмыленный, несся галопом от Дворцовой площади, где располагалось министерство иностранных дел.

— Погода! Грязь! Чиновники! Утро! Не вовремя! Указал им! Не понимают! Я им! Требую! Олимпиада! Особый случай! Не хотят знать! Не сойду с места! Сдались! Вот! — Чичеров протянул зеленую книжечку.

Бобби запустил паспорт в китайскую вазу. Книжечка как раз воткнулась в фарфоровое горлышко.

— Феноменально! Меткость! Талант! Чемпион! — затараторил Паша, пылая щеками и восхищением.

— Заткни фонтан, друг мой Чичеров, — сказал Бобби, переворачиваясь на бок.

Паша уселся в кресло, обмахивая шляпой раскрасневшееся лицо.

— Что бы такое придумать, ума не приложу… — сказал Бобби и тяжко вздохнул.

— Чем могу! Князь! Любое дело! Справимся! Только не унывать!

— Мы условились: между членами команды никаких титулов, и только на «ты».

— Ты! — согласился Чичеров. — Так что же?

— Вот бьюсь над загадкой, один-одинешенек, и некому мне умное слово сказать.

— Я могу.

Бобби только печально улыбнулся.

— Ты, Паша, человек хороший и энергичный, даже чересчур, иногда хочется врезать тебе по шее, но что ты можешь придумать?

— Не знаю, — признался Чичеров. — В чем дело?

— Все мой характер. Дернуло меня с Рибером нашим драгоценным пари устраивать. И ведь, казалось бы, верное дело: а он возьми и выиграй! Тут меня разобрало. Я во второй раз с ним спорить. Потом в третий. Теперь-то уже понятно, что он хитрил. Наверняка что-то знает. А меня на характер поймал. Да отступать поздно. Я ва-банк пошел. Как бы этого Лиса обмануть…

— Кого? — удивился Чичеров.

— Лунный Лис, ловкий вор, что грабит всех подряд. Даже тетушку и невесту мою ограбил. Такой стыд! Теперь последний шанс: если и меня ограбит — окончательное поражение. Ума не приложу, как его провести. Особенно Риберу нос утереть хочется.

— Трудно! — сказал Чичеров. — Хитрость! Ловкость! Обман!

— Это я и сам знаю, кто бы совет дал…

Чичеров только руками развел. Глянув на часы, он подскочил, словно в него впилась оса, захлебнулся в прощаниях и выскочил вон. Бобби помахал ему вслед рукой. Печаль совсем овладела его сердцем. Он повернулся на спину и стал рассматривать стены. Его блуждающий взгляд привлекла старая литография: охотник вынимает волка из капкана, легавые злобно тявкают на зверя. Разглядывая картинку, Бобби вдруг резво сел. На лице его появилось выражение, какое бывает, когда ударяет блестящая мысль.

— Ну, Рибер, конец твоим победам, — сказал Бобби и скинул халат. — Лис угодит в ловушку.

Он знал, что должен сделать.

Ванзаров приоткрыл глаза. Ему улыбались черепа. Повешенные аккуратной гроздью, они скалились в улыбках, пялясь пустыми глазницами. Лоб нижнего черепа украшала квадратная дырка. У других были сломаны переносицы и дырки вместо надбровных дуг.

— Я в раю?

— В самом первосортном!

Сев на край кожаной кушетки, какую доктора обычно используют для осмотра пациентов, Лебедев наставил ложку с желтоватой микстурой. Деваться было некуда. Ванзаров только разжал губы, как вкус металла и горечь до отвращения наполнили рот.

— В раю потчуют нектаром и амброзией, — сказал он, кое-как проглотив отраву.

— Амброзия научного рая, — ответил Лебедев, стряхивая капли на пол. — Если бы не эта микстурка моего изобретения, погибали бы в страшных мучениях. А так — только заблевали всю лабораторию.

— Простите… Мне очень стыдно…

— Пустяки, коллега! Ничто не стыдно, что на пользу здоровью. Да хоть мочу пить!

Ванзаров кашлянул, чтобы скрыть рвотный позыв.

— Это мышьяк? — спросил он.

— Что же еще! Наш старый знакомый. Оружие не столько смертельное, сколько мучительное. Особенно в неумелых руках. Чаще всего травятся кухарки от несчастной любви и нервные барышни от нее же, проклятой. И не знают, что умирать будут не мгновение, а эдак с недельку. Если, конечно, не проглатывают весь пузырек сразу.