Алевтина. Сопротивление бесполезно - Арина Голос

После минутной заминки раздался довольный голос бывшей.

— Малыш, это ты милый?

Ринберга буквально передернуло от омерзения.

— Был малыш, да весь вышел. Значит так, Илона, немедленно прекрати этот цирк. Ты давно уже бывший член семьи, а к фамилии Ринберг ты и вовсе никогда не имела отношение по твоему же собственному выбору. Не ты ли, Бражникова, говорила, что не хочешь прикрываться именем мужа и сможешь всего добиться сама, сделав из своей фамилии настоящий бренд? Так что изменилось?

— Ванечка, ну зачем ты так? Выйди, я просто хочу поговорить, а Марик меня не пускает… — тон с довольного мгновенно сменился на просительный, ни дать ни взять актриса погорелого театра. — Ничего не изменилось! Я ведь так тебя люблю.

— Кого ты там так любишь? Итальянцев? Так вот finita la commedia, дорогуша, если ты по-русски понимать не хочешь. Мы с тобой уже всё обсудили, и никуда выходить, выбегать, выезжать и даже вылетать в твою сторону я не собираюсь. Все жалобы, заявления, предложения могут быть приняты к рассмотрению в письменном виде через адвокатов. Не устраивает размер содержания? Ты видимо забыла, что по условиям нашего соглашения его можно и отменить.

— Но я… — попыталась было возразить Илона, но бывший муж не пожелал её слушать.

— Я всё сказал, теперь верни трубку Марку.

Чтобы не обострять и без того напряженные отношения и как следствие не лишиться основных средств существования, ей оставалось только подчиниться.

— Слушаю, Иван Соломонович, — в голосе помощника отчетливо слышалось облегчение.

— Марк, если мадам Бражниковой так хочется, пусть сидит до конца рабочего дня, дальше даю тебе полномочия вызвать охрану. Добро?! — провел короткий инструктаж Ринберг и сбросил вызов.

Удивительно, что Илона встала в такую рань. Обычно её утро начиналось в полдень.

После развода он вообще узнал о ней много нового. Бывшая открылась для мужчины с настолько неожиданной стороны, что порой Иван даже думал, что она употребляет что-то запрещённое, настолько неадекватной та становилась.

Угораздило же его связаться с представительницей богемы. А ведь отец предупреждал его, вспоминая классика, говорил, что гусь свинье не товарищ. Но младший Ринберг был настолько самоуверен, что воспринимал слова старшего как шутку. Вот до сих пор всё никак не отсмеётся!..

Как человеку, привыкшему добиваться успеха во всех своих начинаниях, ему было очень трудно смириться с крахом своей пусть не идеальной, но вполне упорядоченной, семейной жизни. Иван постарался отнестись к этому с точки зрения законов бизнеса, если вложения не окупаются и фирма не приносит дивидендов, держаться за неё нет смысла. Осознав это, он просто вывел свои активы. Такой рациональный подход помогал отгородиться от мысли о его сокрушительном поражении в битве за счастливую семейную жизнь, причем именно Ринберг изначально предопределил неудачный исход дела своим неверным выбором.

— Я же говорил тебе, сынок, что в таких делах нужно выбирать сердцем, в самом крайнем случае головой. А ты, похоже, другой частью тела выбирал? Она хоть и называется созвучно голове, но мыслить самостоятельно всё же пока не умеет. Я впервые радуюсь, что бабушка Сима не дожила до этого дня. Ты бы разбил ей сердце, — сказал Ивану отец в день начала его новой холостой жизни.

Стук в дверь вернул мужчину из малоприятных воспоминаний. Он, пожалуй, впервые по-настоящему обратил внимание на внутренний интерьер кабинета. Вчера со всеми этими хлопотами с тетушкой Боринштейн Ринберг так сюда и не добрался. Конечно, он привык абсолютно к другому уровню комфорта, но спасибо можно было сказать уже за то, что напрочь отсутствовали специфичные украшения: то ли не решились, то ли не успели. Ничего особо примечательного в помещении не было, обычная офисная обстановка, кроме разве что довольно неплохой репродукции картины «De Toren van Babel» («Вавилонская башня») Питера Брейгеля.

— Да, кого-то я здесь недооценил. Осталось понять кого…

13

Отличной шумоизоляцией их здание не отличалось, зато слышимость между соседними помещениями была прекрасной.

— Это что такое? Я вас спрашиваю! Даже если бы я набрал рекламщиков от пивных ларьков, и то пользы больше было бы. Вы, значит, такие ляпы допускаете, а я должен краснеть, как последний идиот. Вы что заказали именную табличку на дверь или указатель в Версальский дворец? В гроб меня вогнать хотите. Ничего у вас не выйдет! — душераздирающе орал Крупельницкий где-то в глубине своего огромного кабинета, распекая нерадивую родственницу и её коллег.

А в это время все желающие, коих в их компании нашлось немало: от риелторов до уборщицы, пардон, до высококлассного специалиста клининговой службы, бабы Нюры, — могли сполна насладиться сольным концертом Аркадия Семёновича, удобно расположившись в специально оборудованной комнате отдыха. Всем было очень интересно, что случилось, ибо прежде таких громких выступлений в исполнении директора в «Академии риелти» не случалось.

И хотя Островская не входила в состав этой разношерстной группы интересующихся, девушка была в курсе происходящего: отголоски ругательств Крупельницкого достигали и кухонной зоны, в которой она расплачивалась за собственную инициативу, то есть пыталась приготовить кофе. Чужие неприятности мало интересовали Алевтину, у неё и своих было предостаточно.

Вряд ли Ринберг привык ждать, а намеренно раздражать его больше прежнего всё равно, что подписать себе смертельный приговор. Самоубийцей Островская точно не была, поэтому она не стала тратить драгоценное время на поиски переданного Крупельницкому отчета о работе отдела продаж, а просто заново его распечатала. Для неё особой необходимости в этом не было, Аля и так всё помнила почти наизусть, но едва ли Иван Соломонович поверит первой встречной, такие люди как он вообще никому не верят на слово.

Потом, как и ожидалось, ей пришлось пожертвовать собственными запасами кофе, ибо ничего из того, что имелось в наличии в их кухонной зоне, даже близко не стояло с тем, к чему привык новый владелец агентства недвижимости. Она просто не могла себе позволить ударить в грязь лицом перед самоуверенным столичным руководителем, а потому нужно было срочно что-то придумать.

Вот уже несколько минут Островская водила хороводы вокруг кулера, как ребенок вокруг ёлки в ожидании новогодних подарков, но зловредный аппарат никак не хотел работать, а только отплёвывался брызгами в разные стороны, как старый морской лев Тимбо, которого они с Сенькой видели в водном цирковом шоу в прошлые выходные.

— Колодец, колодец, дай воды напиться… — не сдавалась Аля, попеременно нажимая кнопки с прозаичными названиями «вкл» и «выкл».

Когда она уже почти решила применить простой, но несвойственный воспитанным женщинам, способ физического воздействия и даже подняла руку для удара, кулер сдался: