Эти земли полны волшебства - Татьяна Мельникова

невероятное. На зеленой елочке стали зажигаться огоньки. Разными цветами загорелись гирлянды. Один за другим появились сияющие шарики. На верхушке разместилась удивительной формы большая льдинка. Вся эта красота позвякивала от ветерка и подсвечивалась от звезд и рогатого месяца.

Кресс не сводил глаз с елочки. Страх притупился, ему стало любопытно. Непохоже, чтобы какой-то злодей так красиво украшал деревья. Среди темного ночного леса, покрытого белым снегом, эта елочка будто приглашала праздновать середину зимы и новый год. Кресс знал, что украшать хвойные деревья зимой — это древняя традиция, но далеко не все придерживались ее, считая пусть и эффектным, но все-таки пережитком прошлых времен.

Попугай решил разбудить Мюрлу. Гном спал в комнате, Кресс живо влетел к нему, крича:

— Вставай, вставай, дружище! Вставай!

Сонный Мюрла сел на кровати и уставился на Кресса, а тот уже тащил его за руку к окну.

— Быстрей, скорей, а то опять все пропадет!

Мюрла подчинился. Он не стал ничего выяснять, а просто завернулся в одеяло и поплелся за беспокойным попугаем.

— Вот! Вот, смотри!

И Мюрла замер перед окном, широко раскрыв глаза. Ничего не исчезло: елочка стояла в лесу нарядная и сказочная.

— Новый год скоро… — прошептал Мюрла.

Действительно, новый год, или праздник середины зимы, приближался, но его отмечали далеко не все. Для жителей Холмов это было долгожданное событие, его чаще всего праздновали с размахом, и с радостью наряжали повсюду хвойные деревья. Для Леса и Опушки это был просто переход на следующий этап года, больших праздников по этому поводу тут никто не устраивал. Любили новый год в Заоблачных Далях, там его отмечали со своими особенностями, традициями и ритуалами. Остальные земли воспринимали этот праздник как возможность подвести итоги и начать заранее готовиться к весне, которая во второй половине зимы по чуть-чуть, неуловимо, но уже начинала чувствоваться в воздухе.

Итак, Мюрла смотрел на елочку, и в голове его проносилось множество мыслей. Про новый год, про непонятные события рядом с его домом, про кого-то невидимого, кто пытается обратить на себя внимание. По его спине бежал холодок, а в животе неприятно ныло. Лес и Опушка, похоже, перестают быть такими понятными, изученными и безопасными, как раньше. Они с Крессом стояли у окна и не знали, что делать. Если бы здесь был Гриф, он наверняка что-то предпринял бы, применил какую-нибудь магию и объяснил друзьям происходящее. Но Грифа не было.

Молчание нарушил Кресс. Он захлопал крыльями и решительно полетел к двери.

— Куда ты? — испугался Мюрла.

— Надо выйти и посмотреть, что там. Мы должны попытаться понять…

И Кресс открыл дверь. Холодный воздух заставил его съежиться, звезды подмигивали и приглашали в темноту леса. Кресс решительно летел к елочке. И вот она уже перед ним — нарядная, мигает огоньками, шарики переливаются, льдинка на верхушке играет разными красками. За спиной захрустел снег и послышались торопливые шаги — Мюрла уже был тут как тут. Выходить на улицу ему совсем не хотелось, но не отпускать же попугая одного! Да и потом, остаться в домике, заперев дверь на большой замок, и ждать утра — это тоже не лучшее решение. Дома Мюрле неожиданно впервые стало беспокойно и некомфортно. Он почувствовал желание ни в коем случае не оставаться одному, пусть даже придется выйти на улицу навстречу опасности. Пусть так, но он будет вместе с Крессом, а не наедине с собой и своим страхом.

Друзья смотрели на елочку, молчали и ждали чего-то. Им казалось, что сейчас что-то точно произойдет, тем более вокруг все было так волшебно. Ожидание длилось недолго. Где-то совсем рядом послышался тоненький перезвон колокольчиков. Послышался и затих. Попугай и гном переглянулись. Они продолжали стоять как вкопанные и ждали. Мюрла не мог пошевелиться, сердце стучало быстро-быстро. Кресс тоже замер, его как будто приклеили к ветке березы, на которую он приземлился.

Колокольчики зазвенели вновь, уже отчетливее и ближе. Этот приятный звук не стихал, наоборот, становился все звонче. И вот между заснеженными елями на тропинку вышел большой и абсолютно белый олень. Его тонкие ветвистые рога серебрились от мерцающего света, на них и висели маленькие колокольчики, которые так красиво звенели при движении головы. Олень был прекрасен: большие черные глаза, белая шерсть, длинные ноги. Он остановился и смотрел на Мюрлу и Кресса.

Пошел снег. Большие пушистые снежинки плавно падали на оленя, искрясь и кружась в воздухе. Олень наклонил голову, качнул рогами, колокольчики звякнули и на тропинку откуда-то сверху с шорохом упал бумажный сверток, перевязанный грубой веревкой. Олень еще раз внимательно посмотрел на Мюрлу и Кресса, развернулся и медленно ушел в лес. Звон колокольчиков прекратился, стал усиливаться ветер, снегопад постепенно превращался в метель.

Тихая ночь в считанные мгновения сменила свой нрав, стала завывать ветром и бросать в лицо неприятные снежные брызги. Кресс моментально замерз и оглянулся на Мюрлу. Гном стоял на месте, почти по колено в сугробе, его заметало снегом, но он не отрываясь смотрел на тропинку, по которой ушел этот чудесный олень. «Гляди-ка…» — тихо произнес Мюрла и указал на елочку. Она снова была заметена снегом, все украшения и огоньки исчезли. Теперь это была обычная ель, такая же, как другие, ее также трепал ветер, а вокруг летал снег.

Друзья заторопились в дом, и тут Кресс вспомнил о странном свертке на тропинке. Его уже основательно засыпало снегом, но было совершенно ясно, что надо его найти, развернуть и рассмотреть. И они с Мюрлой, проваливаясь в снег, побрели искать. Окончательно замерзнув, друзья вытащили из-под снега заветную вещицу и медленно направились к дому. Кресс летел и подбадривал Мюрлу, который даже не отвечал ему, устав от холода и странностей этой ночи.

На улице мела метель, а в домике было тепло. Камин преданно потрескивал на кухне, и друзья с удовольствием грелись. Мюрла стал варить кофе и разогревать утренние блины. Спать никому уже не хотелось. Кресс задумчиво грыз орех, сидя прямо на столе поближе к огню, и рассматривал сверток, оставленный оленем. Надо сказать, выглядел этот сверток совсем не примечательно. Несколько слоев плотной мятой бумаги, местами подмокшей от снега и перевязанной серой веревкой. Внутри прощупывалось что-то мягкое, но разворачивать странную находку было очень боязно.

Мюрла стоял у плиты, кутался в самую теплую кофту, сосредоточенно следил за поднимающейся темной пеной в турке и грустил. Такие перемены были ему не по душе. Его маленький домик в эту ночь перестал быть тихим местом, в котором так хорошо спасаться от бурь и невзгод. В лесу