Дон Алехандро, человек и чародей - Инди Видум

— А оскоплять-то зачем?

— Ну ты и дубина, — оскорбил меня Шарик. — Кому нужно, чтобы они размножались?

— Как зачем? Чтобы королевская кровь на сторону не уходила и не было потом проблем с претендентами на трон, — пояснил Серхио. — Тех, кто на закрепление уходит, портить нельзя, а то бы и их лишали возможности размножаться. Но присматривают и в случае чего потомков — того, потому что пользы от них уже никакой, кровь без ритуала разбавлена, но для мятежа и занятия трона хватит. А так королевская кровь сильная, король своих потомков рядом сразу чует, поэтому нам лучше в Мибии не задерживаться. Сделаете то, куда вас чуйка толкает, — и в Гравиду двинем.

— А если девочки?

— Что девочки? — недовольно переспросил ками.

— Если у короля рождаются дочери, — пояснил я и для него, и для Серхио, который тоже недоумевающе уставился на меня, — их тоже убивают на алтаре или делают бесплодными?

— Не знаю. — Серхио поскреб подбородок, которому не помешала бы бритва. — Я в чародейских делах не силен.

— После таких ритуалов рождаются только мальчики, — со знанием дела пояснил Шарик. — Теперь все понятно?

Я кивнул и приступил к монолитной каше. Эх, если бы ее настрогать на полоски да обжарить с яишенкой — королевское блюдо получилось бы. Но ни масла, ни яиц не было, приходилось наслаждаться тем, что есть. Шарик тоже бухтел, что привык к свежим продуктам. Пришлось его отвлечь. Если уж болтает, пусть по делу.

— Почему я тебя слышу, только когда ты на мне? Дон Леон тебе точно приказывал на расстоянии.

— Позже сможем связываться и на расстоянии. — Он тяжело вздохнул. — Привык я, Хандро, к независимости за это время, и чувствовать себя на поводке нынче тяжко.

— Я не рабовладелец. Хочешь — уходи.

— Ага, уходи, — возмутился он. — Без моей помощи сдохнешь, как слепой щенок в ведре с водой, а я следом за тобой уйду. По первоначалу-то я с доном Леоном должен был уйти, но перепривязался к тебе после его смерти.

— А сколько вообще живут ками?

— Столько, сколько живет его чародей, — неохотно ответил Шарик. — Непривязанный — и того меньше, лет сорок-пятьдесят.

По всему выходит, что мой ками — долгожитель из долгожителей: пережил первого чародея, который очень долго обманывал смерть, затем ждал второго больше двухсот лет. А выглядит ничего, бодренький, даже мех с лап не облез. С головой разве что проблемы, но у кого их нет?

— А камия на дороге, которая нас спасла, — это твоя подруга? — предположил я. — Ты ее попросил, чтобы она нам помогла?

Шарик зашелся странным клекотом вперемешку с прорывающимся иканием.

— Вашей зверюшке плохо? — забеспокоился Серхио.

— Моей зверюшке почему-то смешно. Я спросил, кем ему приходится спасшая нас камия.

— А подумать не судьба? — ехидно спросил Шарик. — Мы сейчас на той половине острова, которая принадлежала Бельмонте.

— В курсе. Там даже замок сохранился.

— В курсе он. А ты в курсе, что ты отец последнего Бельмонте, а значит, его наследник?

— Да ладно? — вытаращился я на него. — И что мне это дает?

— Защитные твари Сангрелара тебя защищают.

— Офигеть… Главное теперь — не забыться и не перейти на сторону Мурильо.

— Почему?

— Потому что те твари — с враждебной стороны, значит, защищать меня не будут.

— Я тебя сейчас обрадую. Поскольку мой учитель умер, не оставив ни одного единокровного потомка и оставив только одного ученика, то ты являешься его наследником.

— То есть Сангрелар весь мой? — недоверчиво уточнил я. — Я могу вернуться в замок и мне ничего не будет?

— Размечтался. Во-первых, тебя признают только те твари, которые были выведены Мурильо, а их на Сангреларе не сказать чтобы было большинство. Возникшие от всплеска магии помельче будут, но это не означает, что они не опасные. Ты вообще так легко прогулялся только потому, что за тобой камия присматривала. Повезло, что она рядом была, иначе сдох бы в ближайших кустах. А во-вторых, ты можешь вернуться в замок, но тебе там придется сидеть безвылазно. Стоит тебе выйти даже за едой — грохнут. Потому что пока ты не чародей.

— В замке учиться нельзя? Защита хорошая. Наружу можно не выходить. Никто не узнает, что там кто-то есть.

— Пары дней будет достаточно, чтобы замок на тебя настроился, а с ним и весь Сангрелар, и потом на тебя пойдет охота. Конкретно на тебя, потому что замок даст отпечаток, видимый любому чародею. Короче, Хандро, если ты не самоубийца, то ближайшие пару лет ты близко к замку не подойдешь. — Он скептически на меня посмотрел, почему-то при этом скособочившись до безобразия, и конкретизировал: — Ближайшие пару десятков лет, я бы сказал. А лучше — вообще про него забудь, если жить хочешь. Не будут тебя все время защищать камии.

Глава 8

После завтрака мы собрали весь немудреный скарб — как наш, так и доставшийся в наследство от неудачливых бандитов — и вышли на дорогу. Серхио предложил в этот раз не отвлекаться на разговоры, как будто это нам помогло бы, если бы Шарик соврал. Признаться, поведение камии указывало на правдивость моего паукообразного спутника, но и вероятность, что мы провонялись чем-то во дворце Бельмонте и наша неприкосновенность закончится аккурат после первой ванны, или как вариант — дождя, я бы исключать не стал. С такими местными тварями второй шанс при ошибке мне никто не даст.

Серхио молчал, а вот Шарик — нет. Поскольку его все равно не было слышно посторонним, то он решил, что самое время ввести меня в курс того, что сейчас происходит в мире. На мое скептическое замечание, что сам он ближайшие лет двести не покидал лесов Сангрелара, он оскорбился и заявил, что тоска о доне Леоне постоянно гнала его к человеческим поселениям, а посему он держал как минимум половину лап на пульсе нынешней жизни. В доказательство Шарик привел раскладку по королевскому семейству Мибии, которое оказалось довольно бедным на родственников. Даже королева успела умереть, а ни одному из принцев не удалось жениться. Сильная королевская кровь оказалась не фигурой речи, а данностью этого мира. Все королевские семейства обладали теми или иными особенностями, которые и позволяли им возглавлять страну. С соседними монархами они поддерживали хорошие отношения, но ни в коем случае не роднились. Опасались, наверное, что нужные умения могут закреплять не только для них, но и ними.

— А что будет, если не останется наследников? — заинтересовался я.

— Скорее всего, страна сольется с другой, — предположил Шарик. — Историю изучать надо, я не знаток. При мне ничего подобного не случалось.

— Я думал, ты все знаешь, — поддел я его.

— Всего не знает никто, — обиделся он. — Я даже по чарам всего не знаю, хотя знаю очень много. И ты вместо того, чтобы болтать не по делу, мог бы пользоваться моментом и учиться. Вон хоть энергию чародейскую научись видеть, благо ее здесь хоть жопой ешь.

— Чьей? Камии или ками? — не удержался я.

— Камии, разумеется, — невозмутимо ответил он.

А потом, в отместку, наверное, прочитал мне нудную лекцию о том, что чародейские заклинания делятся по типам: воды, воздуха, земли, огня, жизни, смерти, разума и пространства.

— Последние — самые противные, — вещал он, вольготно развалившись на моем плече и лениво пожевывая пластину окорока. — Защищаться от них ты долго не сможешь. Поэтому запомни основное: никогда не позволяй, чтобы чародей прикасался к твоей голове. Иначе он может полностью тебя подчинить своей воле. Ненадолго, конечно, но и этого хватит, чтобы что-то отчебучить.

Я вспомнил два касания от Марии Исабель Бельмонте и сообразил, что они были не просто от восхищения мной, а строго по делу. И если от второго мне конкретно снесло голову, то первое было совсем из другой оперы.

— Но среди заклинаний разума есть и полезные? — спросил я, чтобы проверить догадку.

— Для тех, кто использует, там все полезные, вредных нет, — хохотнул Шарик. — А вот те, на ком используют, могут не согласиться.

— Я про изучение языков, — пояснил я. — Здешний язык — не мой родной, тем не менее я его не только понимаю, но и говорю на нем не задумываясь.

— Как тебе сказать, болезный… — издевательски выдохнул Шарик. — Все эти заклинания по обучению до сих пор считаются экспериментальными, потому что две трети тех, на ком они испытывались, полностью теряют связь с реальностью. С ума сходят. У тебя его, конечно, не сказать что много, но незамеченным это все равно не осталось бы.

— Так, может, я и сошел. Лежу сейчас в палате, весь перемотанный, чтобы не буйствовал, и ловлю классные красочные глюки…

Шарик потер друг о друга передние лапы, издавая