Цугцванг - Ария Тес

будет, если я побегу и не хочу знать. Вместо того жду, пока он не подойдет, и даже смотрю ему в глаза, поднимая голову вверх. Наверно мне все же немного страшно, особенно когда он тянет ко мне свою руку, поэтому буквально заставляю себя не двигаться. Хорошо одно, он и не планировал меня трогать, вместо того Максимилиан стягивает шапку, тихо фыркает и отбрасывает в сторону. Я не очень понимаю, что происходит, его это только подстегивает. Теперь он тянется к моей куртке, переступая границу дозволенного, от которой отступаю я. Хочу быть дальше, но то, что хочет он — всегда в приоритете.

— Ты не сядешь в мою машину в этом дерьме, — цедит сквозь зубы, хватает за язычок позолоченной молнии и дергает ее в низ.

Я даже не успеваю осознать, что происходит, а уже оказываюсь без верхней одежды, которая полетела в снег составлять компанию шапке. Я остаюсь перед ним в мешковатом, сером свитере, ежусь от холода, но кому какое дело? Максимилиан осматривает меня сверху вниз брезгливо и надменно, особо задержавшись на неровно срезанных волосах по плечи. Вижу, что не нравлюсь, и это греет душу, я даже почти ухмыляюсь, но тут же вся радость схлопывается, когда наследник запихивает пальцы под пояс брюк. Снова хочу отскочить в сторону, как ошпаренная, но не успеваю — предугадав мои намерения, Максимилиан дергает меня на себя и рычит, почти касаясь своим носом моего.

— Я сказал: не дергайся, твою мать!

Тон его пугает, я замираю, как испуганный кролик перед питоном, лишь хлопаю глазами. Наверно он действительно ловит особый кайф от страха, потому что тогда у него на губах появляется усмешка:

— Посмотри на себя, котенок…Кажется, ты вся мокрая…

Кличка, тон, намек — все это заставляет меня умирать от отвращения к самой себе и нему включительно. Парфюм опять меня губит, а голос с хрипотцой добивает окончательно, и я краснею, чего, кажется, он и добивался. Дергает сильнее, чтобы я врезалась ему в грудь, и теперь ко всему набору отвратительных, телесных реакций, добавляются мурашки. Он расстегивает мне пуговицу на брюках подчеркнуто медленно, за чем следует молния, и я стараюсь не дышать, чтобы не ухудшать свое и без того глупое положение. Смотрю в пол. Не хочу встречаться с ним взглядом, даже не реагирую, когда за спиной раздается короткий звук сигнализации его машины.

Би-бип!

Максимилиан открывает дверь, куда пихает меня прямо на светло-карамельные, кожаные сидения. Присаживается на корточки. Развязывает шнурки на моих ботинках — они летят ему за спину.

«Это такой бзик богатых?!» — продолжаю недоумевать, молча наблюдая за ним, но как только он тянется к моему поясу, я резко дёргаюсь назад.

Потому что, твою мать, не знаю, чего от него ожидать! Что это за кринж?!

Никто мне, конечно, не собирается давать объяснений. Вместо того Максимилиан дергает меня за лодыжку обратно, я тихо шиплю, случайно угодив на снег, а его это улыбает.

— Мило, но еще раз дернешься, и я раздену тебя догола. Понятно изъясняюсь?! Включая твое дешевое бельишко и трусики с сердечками.

Резко и еще сильнее краснею.

«Откуда он знает?!»

Максимилиан читает эти мысли даже на меня не глядя, усмехается, но игнорирует их, а я отворачиваюсь к приборной панели. Тут много разных кнопок, а я мало что понимаю, но кое что все же удается срастить даже мне.

«Ключ от машины валяется на его сидении, здесь система start/stop, то есть чтобы поехать не нужно ничего и никуда вставлять — достаточно, чтобы тачка видела ключ. А это означит, что…»

— Если ты продумываешь очередную, дикую выходку… — глухо произносит, продолжая тянуть штаны на себя, — Я тебя в последний раз предупреждаю…как ты там говоришь обычно? По-хорошему?

Но мне плевать. Я почти уверена, что мне все удасться, поэтому в следующий миг резко пинаю его ногой, которая не находится в его плене, и также резко переворачиваюсь на колени. Мне достаточно всего лишь перепрыгнуть и нажать на педаль, но что-то пошло не так. На самом деле, все достаточно давно пошло не так, и через секунду я это снова вспоминаю: с ним никогда не бывает просто.

Я оказываюсь в невыгодном, недвусмысленном положении, прижата задницей к его…кхм, телу, и с рукой на горле. Максимилиан выгибает меня сильно, жестко, так, что я почти не могу дышать, а все, что мне остается — это смотреть ему в глаза. И я опять выбесила льва, которого попыталась дернуть за усы, но не успела увернуться…

— Я тебя предупреждал, Амелия. Несколько раз. Теперь пеняй на себя.

Он отстраняется также быстро, как появился, пихает меня в затылок сильно, так что я падаю и бьюсь головой о мягкое сидение, но не обращаю на это внимание. Я в панике — с меня сдирают брюки грубо и бескомпромиссно, отвешивают очень ощутимый шлепок по заднице и берут за загривок, как нашкодившего котенка.

Не знаю, чего теперь мне ожидать. Страшно. Я уже даже представляю, как буду ехать голая, но, похоже, планы поменялись. Максимилиан сжимает мои руки одной своей, второй вырывает ремень безопасности и накручивает на запястья. Я кусаю губу и молчу, больше не шевелюсь, позволяю. Даже не сопротивляюсь, когда железная штучка щелкает внутри черной коробочки, лишь вздрагиваю от сильного удара двери.

У меня снова закончились силы, и хватило меня лишь на пару судорог и одной невнятной попытки сбежать — это все, и это жутко грустно…

Я смотрю на свои голые коленки, когда дверь с водительской стороны открывается. Салон лишь на миг наполняется холодом, и лучше бы им, чем его запахом, потому что против холода есть средства, а против последнего нет. Я тихонько выдыхаю, смиренно ожидая, что еще он скажет. Ответ — ничего. Он ничего не собирается мне говорить, только свалить отсюда побыстрее. Правда прежде, чем коснуться руля, Максимилиан вытирает кровь Вадика со своих рук о мою одежду.

«Очень мило…» — слабо ворочаюсь внутри, но я действительно всё, поэтому отворачиваюсь к окну да и только.

Нормальный человек бы разозлился и оскорбился, гордость бы бесновалась, наверно, но я походу не отношусь больше к этой категории людей. Я просто молчу и стараюсь не думать о том, что будет дальше…

Глава 5. Клетка-52. Амелия

18; Ноябрь

Чувствую, что меня толкают в плечо, и медленно разлепляю глаза, как раз в тот момент, когда перед лицом появляется крупная ладонь, щелкающая пальцами.

— Просыпайся, малышка.

Резко отстраняюсь, врезавшись в стекло головой,