Реквием линкору "Тирпиц" - Леон Пиллар

Около дома Биргера Грёна он расплатился и вылез из машины. Дверь в дом отворилась даже до его звонка.

— Проходите и немного согрейтесь. Собачья погода! Только ветра как раз и не хватало. Слава богу, я могу еще раздобыть немного угля на верфи. Снимайте пальто и присаживайтесь. Глоточек коньяка? Самого настоящего! В бутылке кое-что еще осталось, так что можно его прикончить…

Как только они уселись в кресла, Рёрхольт приступил к делу.

— Я только что передал радиограмму, что «Тирпиц» стоит на своем месте… Между прочим, я вас еще толком не поблагодарил за вчерашний прием — очень устал от поездки, да еще эта встреча с городом…

— Считаю, лучше, если мы будем встречаться здесь, у меня. Мои люди на верфи вполне надежны, но предосторожность не помешает. К тому же ко мне довольно часто приходят различные посетители, в том числе и немцы. У меня как раз стоит на ремонте их судно. Работа мне большого удовольствия не доставляет, но что поделаешь! По крайней мере, таким путем я узнаю кое-что о состоянии и передвижениях их кораблей…

— Об этом как раз и пойдет речь, — прервал его Рёрхольт. — Я намерен организовать целую сеть постов из друзей и сочувствующих нам людей на всех важнейших пунктах побережья. Они получат рации для передачи англичанам сообщений о всех передвижениях немцев. Три рации я привез с собой.

— Три?!

— Да, они сейчас находятся в моей комнате в шкафу.

Биргер Грён покачал головой.

— Я найду для вас другое убежище. Об этой вдове я почти ничего не знаю.

— У нее двое детей…

— Но возвратимся к разговору о сети пунктов. Я сам уже подумывал о чем-то подобном и переговорил даже с несколькими друзьями — Магне Хасселем, Оддом Соли, моим братом, Тругве Гундерсеном, Хербертом Хельгезеном и другими…

Одд Соли был одним из тех двух агентов, с которыми Рёрхольт 12 февраля 1942 года прибыл в Тронхейм, но об этом Биргер Грён, конечно, не знал.

— Для англичан важнее всего «Тирпиц» — «дедушка», — произнес Рёрхольт. — Нашу же операцию мы назовем «девочкой».

Грён рассмеялся. У этого Рёрхольта достаточно фантазии.

— Прежде всего мне надо передать рации людям, — продолжил Рёрхольт. — Самую маленькую — польскую — я оставлю у себя. Лондонское начальство не хотело мне ее давать, но я все же прихватил.

Грён задумался. Несколько секунд он помолчал, разглядывая золотисто-желтый коньяк в своем бокале.

— Одного человека я могу уже предложить, — сказал он затем. — Это мой хороший друг, Магне Хассель… К сожалению, тут есть одно обстоятельство…

— И какое же?

— Его дом находится в Агдене.

— В Агдене, у самого входа во фьорд! Отлично! Оттуда он может видеть каждый корабль, входящий или выходящий из фьорда… Это же стратегический пункт самого высшего класса!

— Вы даже не представляете, насколько вы правы! Дом находится посреди крепости. Без разрешения коменданта Тронхейма или местного коменданта туда не может попасть ни один человек. Поэтому не могу себе представить, как вы появитесь с передатчиком в руках перед тамошней охраной…

— Да, этого я себе тоже не представляю, однако…

— Попробуем что-нибудь придумать… А пока выпьем по глоточку коньяка. Его не стоит оставлять на потом. Хочу показать вам свои картины. Правда, рисую-то я просто для удовольствия. Вот, например, Монмартр и Сакре-Кёр. А вот маленький домик, в котором я провел свой отпуск. Это было прекрасное время!

Рёрхольт делал вид, что его интересует живопись. В действительности же он думал о «Тирпице», об операции «Девочка». Он не знал, что англичане создали в Норвегии несколько агентурных сетей, работавших независимо друг от друга, и даже не подозревал об их существовании.

Вечером 21 февраля «Тирпиц» покинул место стоянки на несколько часов, чтобы немного «размяться» в водах фьорда и быть готовым выйти навстречу крейсеру «Принц Ойген» и линейному кораблю «Адмирал Шеер», которые вышли в море и направились, как было сообщено Топпу, к Тронхейму. Эти корабли, шедшие в сопровождении трех эсминцев, должны были усилить северную группу. Погода была плохой, видимость из-за шедшего снега оказалась резко ограничена. Не будучи замеченными британской авиаразведкой, они достигли Гримштадт-фьорда южнее Бергена и встали там на якорь.

23 февраля в 6 часов утра «Принц Ойген» был торпедирован английской подводной лодкой «Трайдент» и получил сильное повреждение.

«Тирпиц» из фьорда выходить не стал. Его командир знал, что перед Тронхеймс-фьордом в засаде находились английские подводные лодки и только и ждали, чтобы линейный корабль вышел в открытое море.

«Адмирал Шеер» 23 февраля пополудни вошел во фьорд и встал на якорь рядом с «Тирпицем». «Принц Ойген», несмотря на повреждение, маневренности не потерял и пришел в Тронхейм в 23 часа того же дня.

На следующий день Рёрхольт доложил англичанам:

«Оба потерявшихся ребенка нашлись. Чувствуют себя бодро и весело».

Однообразно проходившие дни, быстро сменявшиеся долгими зимними ночами, вывели людей из равновесия. Несмотря на многочисленные занятия — объявление тревог, маневрирование во фьорде, продуманное заполнение «свободного времени», — дни тянулись долго. Из Германии приходили известия — хорошие, в том что касалось вермахта,[22]шедшего от победы к победе, и беспокоящие — о немецких городах, все чаще подвергавшихся бомбежкам. Подробности об авианалетах, ужас перед которыми увеличивался на расстоянии, люди рассказывали друг другу, жалуясь на толстого Геринга[23]и его авиацию — «люфтваффе», которая хотя и была широко разрекламирована, но оказалась не в состоянии защитить гражданское население.