Поэтика детектива - Петр Моисеев

Учитывая это заблуждение Джеймс, реалистичность ее позднего творчества можно объяснить не только (а может быть, и не столько) упадком детективного таланта, но и желанием стать «великой писательницей земли английской», занять место не рядом с Сэйерс, а рядом с Гаскелл и Элиот.

Впрочем, раннее творчество Джеймс все же остается достойным внимания, чего нельзя сказать о Рут Ренделл. Судя по новелле «Источник зла», она была в состоянии написать детектив (пусть и не первосортный), но пользовалась этим умением крайне редко. Достаточно типичным для ее раннего творчества является роман «Коль скоро жертва мертва», который, в сущности, можно было бы смело отнести к жанру полицейского романа, если бы не явная попытка Ренделл выдать его именно за детектив. Но в этом случае перед нами «нулевая степень» детектива: роман, в котором есть и труп, и расследование, и ложные версии… но нет настоящей загадки. Зато большую роль играют мучения провинциального полицейского, приехавшего в Лондон и переживающего из-за того, что племянник (тоже полицейский) и подчиненные племянника не принимают его всерьез в профессиональном плане. Как и у Джеймс, у Ренделл изображение второстепенных персонажей представляет собой не картину нравов, а портрет среды. Как и у Джеймс, реалистическим является образ сыщика. Как и Джеймс, Ренделл не может удержаться от того, чтобы распространить реалистичность своего стиля и на способ построения сюжета.

Особенно сильно это проявляется, как и у Джеймс, в поздних произведениях. В романе «Чада в лесу», например, прекрасно видно, как недостатки, свойственные уже первым книгам Ренделл, выходят на первый план. Подлинно детективная загадка здесь тоже отсутствует, но сама по себе интрига (поиск пропавших детей) могла быть занимательной, если бы образ Вексфорда не стал еще более реалистическим, не врос еще больше в среду, другими словами, если бы Ренделл не сделала всего того, чего ни в коем случае не должен делать детективный писатель. Описание семейных проблем сыщика занимает, наверное, не меньше места, чем история расследования; новые факты, важные для следствия, поступают в распоряжение героев и читателя гомеопатическими дозами; все, вместе взятое, (сюжет, темп, образы героев, изображение социального фона) демонстрирует верность Ренделл реалистической манере – и ее полную несостоятельность как детективистки.

Мы не хотим сказать, что детектив в современных западных литературах отсутствует напрочь. Отдельные авторы, работающие в этом жанре, появляются. Однако чем «детективнее» их произведения, тем меньше в них реализма. И наоборот, что касается основной массы книг, издающихся под именем детектива, они демонстрируют полный упадок детектива при столь же полном торжестве реализма.

В скобках заметим, что реалистическая манера используется не только в современных псевдодетективах, но и в полицейских романах и триллерах. Рассмотрение произведений этих жанров выходит за рамки нашей работы, но, насколько мы можем судить, им это также не идет на пользу: серия романов об умном полицейском вырождается в многотомную сагу о разведенном алкоголике и его случайных связях; характерно, что в таких произведениях достаточно банален и тип сюжета (зачастую он связан с поисками очередного маньяка).

Формулировка, предложенная Джеймсом Хичкоком и вынесенная нами в эпиграф, безусловно, несет печать разумной осторожности: именно некоторые детективисты были верующими, и можно назвать ряд представителей этого жанра, находившихся в крайне сложных отношениях с христианством или, по крайней мере, с христианской моралью. В качестве одного примера назовем Энтони Беркли с его поистине возмутительным одобрением убийц, уничтожающих шантажистов и других «вредных» членов общества.

Тем не менее наблюдение Дж. Хичкока представляется нам верным: существует определенная связь между детективом и христианством. Сам Дж. Хичкок считал, что эта связь объясняется обращением детективистов к теме преступления, ссылаясь, в частности, на Честертона, который «предназначил детективные рассказы для проникновения в природу зла… часто, говоря его собственными словами, оно представляется своего рода злом “страны эльфов”, неизвестным большинству людей». Кроме того, Дж. Хичкок высоко оценивает точку зрения Уистена Хью Одена, считавшего, что детектив требует «приличного общества в состоянии невинности, то есть такого, которое не нуждается во вмешательстве закона и в котором убийство – вещь, из ряда вон выходящая и вызывающая кризис. После него все оказываются в поле зрения закона до тех пор, пока не будет выявлен падший член общества. Его арест восстанавливает состояние невинности, и закон опять удаляется»[47]. Наконец, в эссе «Идеальный детектив» Честертон говорит о смирении, которое воспитывается детективом в читателе, не сумевшем разгадать загадку и получившем от этого удовольствие.

Безусловно, в том случае, когда автор детективов был верующим, он регулярно обращался к нравственному аспекту преступления (не только Честертон, но и те же Кристи и Сэйерс). Однако нам представляется, что связь между детективом и христианством имеет более глубокий характер, чем полагали Оден и Дж. Хичкок. Размышления Честертона в «Идеальном детективе» безусловно верны и остроумны, но существует еще один аспект проблемы, который Честертон не затрагивает, а другие два автора не замечают. В самом деле, существует ряд детективов, где преступление отсутствует; согласно логике Одена и Дж. Хичкока, в таких случаях интерес к жанру со стороны верующих невозможен. Между тем такие «некриминальные» детективы принадлежат перу – опять-таки – Кристи (многие детективы о Паркере Пайне), Честертона (цикл «Клуб удивительных промыслов», многие новеллы об отце Брауне, особенно из сборника «Позор отца Брауна» – «Проклятая книга» и ряд других). Можно, конечно, объяснить это случайным совпадением; но нам кажется, что такие произведения не менее ярко обнажают связь детектива с христианством. Ибо корень этой связи – в самой сущности жанра: в детективной загадке.

В чем главная причина нашего интереса к детективу? Отнюдь не в исследовании природы зла – с этой целью мы будем читать Диккенса и Достоевского; тем более не в отождествлении себя с преступником (при чтении детектива это просто невозможно). Главный интерес, разумеется, в загадке. Но почему загадка нам интересна? Долгое время это объяснялось удовольствием читателя от решения загадки. Однако еще автор анонимного предисловия к четырехтомнику Честертона, выпущенному в издательстве «Бук чембэр интернэшнл», заметил: «Часто слышишь, что умные люди отдыхают, решая логическую загадку детектива, но видишь это реже». Объяснение этого факта предложил еще сам Честертон в упомянутом эссе «Идеальный детектив»: «Детектив отличается от всех прочих повествований тем, что читающий только радуется, когда чувствует себя дураком». После этого утверждения Честертон переходит к размышлениям о детективе и смирении просто потому, что для него было совершенно очевидно, от чего именно читатель детектива получает удовольствие. На научном уровне это было показано Н.Н. Вольским в его статье «Доктор Ватсон и проблема идеального читателя». Исследователь, в частности, говорит: