Сожженные дотла. Смерть приходит с небес - Герт Ледиг

Пришло время пробиваться через проволоку. Против слоя тумана. Колючая проволока. Мелкие капельки моросящего дождя. Точно так же, как и тогда…

Мурманск. Порт. Пристань с железными столбами и колючей проволокой. Солдат в тумане. Ствол его винтовки блестел от мелких капелек дождя. Сам он, маленький мальчик, был промокшим насквозь. Ему было зябко. Но он — солдат и не должен покидать своего поста. Там дальше — еще один, в белом тумане. Холодный ветер с моря. Издалека доносится глухой звук туманного сигнала. Все время эта колючая проволока. Игра маленького мальчика в матросском костюмчике, который мечтал и промок и с температурой вернулся домой. Мама его раздела, мама ничего не спрашивала. Мама держала маленькую горячую руку и смотрела на него. Маленький мальчик больше не хотел быть один. Он прижал мамину руку к своим губам. И удерживал, обхватив ее. А мама ждала, пока он не уснет…

Зощенко перебрался через последнюю линию проволочных заграждений. Рядом с ним — сибиряки. Их сапоги вязли в болоте. Их затягивало. Лишь с большим трудом удавалось пробираться вперед. Коричневые лужи. Зеленые пятна мха, которые пощадили снаряды…

…Кладбище в Мурманске. Коричневые лужи. Его высокие ботинки вязнут в глине. Черный мамин гроб. На нем — зеленое, как мох, покрывало. Четыре человека с равнодушными лицами. Бородатый поп. Люди, которых он не знал. Они выражают ему соболезнование. Мама, дорогая мама. Забери меня с собой. Не оставляй меня одного… Мама больше не слышит. Единственное, что осталось, — холмик выкопанной земли…

Выкопанной земли. Зощенко посмотрел на воронки, на разбитый пулеметный окоп. Он видел это словно через стекло. Спустился в окоп, наступил на доску. Перед ним — упавшая коробка с отскочившей крышкой. Высыпавшиеся патроны…

…На сырой платформе. Перед ним лежал его чемодан с отскочившей крышкой. Белье вывалилось. Множество чужих людей. Все смотрят, как он стоит у чемодана. Кто-то смеется. Никто ему не помог сложить вещи обратно в чемодан. Тут загремел подходящий поезд. Люди пришли в движение. Он хотел поспешно засунуть вещи снова в чемодан. Его толкнули. Все устремились вперед. Никто ни на что не обращал внимания. Маленький мальчик в застиранном матросском костюмчике захотел снова наклониться над своим чемоданом. Но его увлекли прочь. Ноги наступали на его белье. Грязная подметка надавила на мамин портрет…

Зощенко бежал вдоль окопа. Переступил через убитого немецкого солдата. Позади шел лейтенант Трупиков. Узкая траншея вела к той, что поднималась к высоте. Зощенко до конца расстрелял диск своего автомата. Перед ним — подбитый танк, свалившийся в окоп. Траншея делала крюк. На земле притаился человек. Он поднял руки над головой. Зощенко прицелился. Его пальцы свело судорогой. Пусть это сделает лейтенант Трупиков. Хлопнул пистолет Трупикова. Немецкий солдат перед ними свалился, все еще держа руки над головой. Трупиков протянул Зощенко ракетницу. Вверх взмыла лиловая ракета, осыпав их звездным дождем…

…Но когда звездный дождь падал сквозь листву деревьев и исчезал в лесной земле, то это уже была не звезда, а белая рубашечка с крылышками из золотых перьев. Ребенок брал рубашечку, и, смотрите, ребенок превращался в ангела. Он больше не чувствовал холода и больше уже был не один. Он улетал к другим ангелам на небо. Любимый Бог брал их к себе, как берет к себе всех людей с чистым сердцем. Поэтому ты должен следить за тем, чтобы твое сердце оставалось чистым… Мама погасила лампу и в темноте поцеловала его в губы…

Окоп раздваивался. Широкая траншея вела в тыл. Узкая — направо. Такая узкая, что по ней едва можно протиснуться. Спереди ударил вражеский пулемет. Зощенко повернул направо. Надо зайти в тыл вражеского пулемета. Это — его долг. Трупиков побежал по траншее дальше. Зощенко следовал по изгибам хода сообщения, между высокими сырыми земляными стенами…

…Высокие холодные стены в подвале детского дома. В проходе много углов. С покрытых известкой стен капала вода. Он должен был один бежать по мрачным коридорам. Его сердце вырывалось из груди. Его дыхание становилось хриплым. Тени гнались за ним. Но он должен был бежать дальше. Воспитатель так хотел. Удары и наказания делали из детей мужчин. Страх перед болью, страх совершает подвиги. Страх поддерживает порядок. Страх без конца. Маленький мальчик босыми ногами бежал по холодным каменным плитам. Над ним — спальни с тремя сотнями детей. Тремя сотнями замерзающих холодных тел на соломенных матрасах. Три сотни сирот, изголодавшихся по любви. Маленький мальчик должен был бежать, потому что так было приказано…

Ход сообщения был засыпан. Взрывы снарядов сдавили стены вместе. Зощенко выбрался наверх. Его одежда прилипала к потному телу. Запыхавшись, он стоял в тумане, на перепаханной земле. Вокруг — покрытое воронками поле. Перед ним в тумане строчащий вражеский пулемет. Он стоит как раз за спиной пулеметчика. Если бы не было тумана, он мог бы выстрелить в него. Туман разрывался. Он мог осмотреть лабиринт траншей. Везде, где он пробегал взглядом по окопам, двигались зеленые шлемы. Маленькие круглые горшки продвигались мимо, как на стрельбище…

…На шнуре тянули круглые шайбы. Зеленые шайбы с черными крестами посередине. Скрипел блок. Курсант Зощенко стреляет по шайбам из духового ружья. Рядом с ним стоит девушка с черными волосами. Сверкающие глаза, приоткрытый рот. Курсант Зощенко не попал, потому что волновался. Девушка Соня смеялась. Он покраснел. Его форма прилипла к телу. Девушка потянула его дальше. Ее рука была холодной и была рукой женщины…

Впереди, к тому месту, где Зощенко спустился в траншею, рискнули подойти люди. Они построились в ряд, выступавший из тумана. Каждые два красноармейца тащили по бревну. Они качались под тяжестью. Они бросали бревна, скатывали их в болото, чтобы на пару раз исчезнуть в тумане. Бесшумная игра. Равномерный подход и уход. «Ковровая дорожка» для танков. Задача роты носильщиков выполнена. Танки двинулись вперед. Первый, разбрызгивая в стороны влажную землю, наехал на затрещавшие деревяшки. За ним следовал второй. Они нерешительно ползли по бревнам. Осторожно двигались дальше и дальше. Первый дошел уже до траншеи, и под гусеницами у него снова была твердая земля. И второй. Но третий в колонне закачался. Его гусеницы заскользили по дереву. Некоторые бревна задрались вверх на высоту человека. Зощенко услышал, как они затрещали. Какую-то секунду гусеница танка крутилась в воздухе. Потом танк начал тонуть. Пушка задралась. Гусеницы с ревом буксовали, не находя опоры. Танк сам себе рыл могилу, все глубже погружаясь в болото. Осталась только забрызганная грязью башня. Стальной колосс утонул. Трясина волновалась. Выхлопные трубы выбрасывали последние фонтаны грязи. Следовавший за ним на малой дистанции танк тоже соскользнул в дыру. И третий тоже уже выбраться не смог. Раздался удар гонга ударившихся друг о друга стальных листов. Три танка утонули в болоте. Над ними сомкнулись обрывки тумана. Призрачная расплывающаяся картина. Осталось еще два одиноких черных стальных чудовища, которые беспокойно стали двигаться по лабиринту траншей по направлению к высоте…

…Двое одиноких людей. Девушка Соня, которая была женщиной; курсант Зощенко, который был капитаном. Даже война не смогла их разлучить. Она, наверное, все еще лежала в конюшне, на сене, между испаряющих тепло маленьких лошадей…