Долой огуречного короля! - Кристина Нестлингер

Положение мое было теперь — глупее не придумаешь. В голове пронеслось: «Выступаешь ну чисто как миссионер в девственном лесу!»

Тут меня осенило: а вдруг куми-орцы нормального языка не понимают? Тогда я попробовал так: «Я вашина другзятина! Мы ничехочем и нежелатин заделать вам обижанец, куроимские погребешки!»

Шептание усилилось и переросло в слитное глухое бормотание. Я крикнул: «Вылизывайте сюда! Ничехвост вашастому не заделаем!»

Неожиданно из одной норки раздался тоненький голосок: «Эй вы, голова два уха! Перестаньте молоть чепуху. С нами можно разговаривать нормальным языком!»

Мое положение стало уже таким, что я готов был провалиться сквозь землю — еще глубже. Я промямлил: «Извините, но у нас там, в комнате, один типчик, так он такие перлы выдает, ну я и подумал…»

В большой норе поднялся сильный гомон. Затем из отверстия высунулись пять маленьких человечков. Они смахивали на куми-орского короля, только были не огуречно-тыквенного цвета, а картофельно-серо-коричневого. Я посветил на них. Они зажмурились и заслонили глаза руками. Их руки отличались от лапок Огурцаря. Для лилипутского роста руки куми-орцев казались просто крупными грубыми лапищами с толстыми мясистыми пальцами.

«Чего тебе от нас нужно?» — спросил один из пяти.

«У нас наверху ваш король», — ответил я.

«Во-первых, нам это известно», — сказал другой член пятерки, крайний слева.

«Во-вторых, он уже для нас не король», — сказал его сосед.

«В-третьих, мы ничего о нем слышать не желаем», — сказал тот, что стоял посередине.

«В-четвертых, у нас дел невпроворот. Так что не мешай нам», — сказал четвертый.

«В-пятых, мы прекрасно обходимся без посторонних и не имеем ни малейшего желания якшаться со всякими любопытствующими», — сказал последний.

Я стоял огорошенный, не зная, что возразить, но так как мне все же очень хотелось разговорить куми-орцев, я задал вопрос: «Не могу ли я быть вам хоть чем-нибудь полезен? Вы мне гораздо симпатичнее, чем этот бритый гусь в короне. Я с удовольствием сделал бы для вас чего-нибудь!»

В норках сразу стало тихо.

Тот, что стоял посередине, воскликнул: «Граждане Куми-Ории! Верите ли вы мальчику?»

Из всех дыр выставились серо-коричневые головки куми-орцев и повернулись ко мне. Я постарался изобразить на лице максимально приветливое выражение, осклабился, как овечка, и опять показался себе миссионером в девственном лесу. Граждане Куми-Ории разглядывали меня с нескрываемым любопытством. В норах вспыхнул и погас доброжелательный ропот.

«Должны ли мы доверять ему?» — спросила пятерка из большой норы. Отовсюду раздалось: «Да, да!»

Меня распирала гордость оттого, что удалось произвести на куми-орцев хорошее впечатление.

«Добро, — сказал один из пяти, — мы доверяем ему».

Все пятеро выпрыгнули из большой дыры, и каждый пожал мне руку. Ладони у них были твердые, сильные. Не то что сырое тесто. Подошли куми-орцы из маленьких нор, обступили меня. Были они все серо-коричневые, ростом меньше Огурцаря и суше, но вот руки и ступни ног у них были покрупнее огурцарских.

Я спросил еще раз, чем можно им помочь.

Один куми-орец сказал, что им понадобятся инструменты. До них дошел слух, что наверху, на земле, есть инструменты. В таких вещах у них острая потребность, им уже очень давно все приходится делать вручную: и копать, и прорывать ходы, и перемешивать раствор, и все-все. Еще несколько иголок пригодились бы. И, пожалуй, пара мотков проволоки. Все пойдет в дело. Они думают построить школу, ратушу и стадион. Да еще им предстоит перекопать подземные картофельные поля.

В былые времена, поделился со мной другой гражданин Куми-Ории, в те времена, когда Огурцарь был еще государем-правителем, у них не было ни школы, ни ратуши, ни стадиона. Они сиднем сидели на одном месте, как болванчики, и безостановочно скатывали во рту мелкие земляные шарики. Из них и строился огромный дворец для Огурцаря. Слюна куми-орцев вязкая, как клейстер, она-то и скрепляла шарики-кирпичики. Огурцарский дворец они мне показать не могли, потому что он находился внутри стены, за большой норой. Но один куми-орец указал на облицовку норы и грустно-прегрустно сказал: «Только над этим трудились всю жизнь три поколения моей родни!» Пока господствовали Подземлинги, дети куми-орцев не имели права посещать школу. Школа была доступна лишь деткам подвалецов и подвализ. А на подземных картофельных полях куми-орцам дозволялось выращивать картошки ровно столько, чтобы не протянуть ноги. Все остальное время они должны были выжевывать и слюнявить украшения для королевского дворца.

А еще один гражданин Куми-Ории объяснил мне: у них теперь такой завал работы, потому что слишком многое приходится наверстывать. Сплошь да рядом чего-то не хватает. Но они справятся, заверили меня пятеро из большой норы.

Я бросился в верхний подвал и сгреб в кучу все, что могло пригодиться куми-орцам. В три приема я перетаскал вниз целую гору.

Самую большую радость вызвали песочные формочки Ника. Они привели куми-орцев в неописуемый восторг. Куми-орцы сказали, что при случае я могу запросто навестить их еще раз. И они мне очень-преочень благодарны. Один даже пообещал поставить мне памятник. Но другие подняли шум — памятники у них теперь отменены. Я заявил, что памятник мне и даром не нужен, а формочки Ника совсем бросовые и все равно никакой ценности не имеют. Да у него и новые есть.

Наверх я вылез перепачканный с головы до ног. Мама сказала, что от меня идет какой-то дурной запах. Хотела бы она знать, где это меня носило. Я промолчал, потому что это бы ее только лишний раз выбило из колеи. Но Мартине я открыл все без утайки, и мы тут же порешили насобирать где только можно старые песочные формочки — у друзей и так, где придется. Я говорю: «Слушай, Мартина, а если нас спросят, зачем нам эта дребедень?»

Мартина рассмеялась: «Скажем, что для негритянских детей! В это они как пить дать поверят!»

В школе поговаривают, будто у меня шарики за ролики заехали. Даже не представлял, что существует такое «бескорыстное» отношение к неграм. Засоряю мусоропровод. Маме ничего не удается у нас выведать. В этой главе, ради разнообразия, нервы сдают у деда.

Ребята из нашего класса начали поговаривать: «У Вольфганга Хогельмана шарики за ролики заехали!» Во-первых, я ни с того ни с сего стал здорово решать задачки. И, во-вторых, я попросил всех принести мне старые формочки и совочки.

Хубер Эрих, которому везде психология мерещится, сказал, что ему тут все яснее ясного: мозг Вольфганга в настоящий момент разламывается от уравнений. Все клетки мозга, все маленькие серенькие клеточки считают как осатанелые. Но делать им это неохота. С большим удовольствием они занялись бы чем-нибудь другим. В силу этого в маленьких сереньких клеточках разгорается тоска по годам детства, когда им не приходилось как осатанелым считать и считать. И серенькие клеточки подают Вольфи команду: собирай формочки и совочки. Они заинтересованы, чтобы Вольфи снова впал в детство. Тогда им не придется перенапрягаться! Это заявление всех рассмешило. А расскажи им, зачем я на самом деле собираю формочки, они бы и подавно сочли меня психом.