Если влюбишься - молчи! - Светлана Лубенец

– Не дал. Откуда у меня деньги? Я предложил тридцатку. Он не взял. Сказал, что мало и ему не поможет.

– А сколько он у тебя просил?

– Сумму не называл. Просил помочь, чем могу. Я ничем не смог.

– И ты думаешь… Гийка украл у Эммы деньги? – с сомнением в голосе спросила Оксана.

– Не знаю, – Леня шлепнул кулаком по корявой коре дерева. – Мне совсем не хочется на него думать, но он искал деньги накануне кражи.

– Лень! – Оксана залилась румянцем от догадки. – А может, из него вытрясли деньги, как из меня бриллианты?

– Ага! А на сдачу синяк навесили! Ты же сама знаешь, что у Сохадзе всегда денег куры не клюют. Папахен дает столько, сколько любимый сыночек запросит.

– А может быть, Леня, он не мог спросить их у отца, как я не могла честно рассказать родителям про свои украшения?

– Никогда не подумал бы, что Гийка отчитывается перед папенькой, сколько он потратил.

– Как выясняется, мы вообще друг про друга очень мало знаем. А ты Лень, – Оксана встала со скамейки и приблизилась к Пивоварову, – а ты имеешь что-нибудь темное за душой, чем тебя можно было бы шантажировать?

Леня с сомнением покачал головой:

– Даже не знаю. Мелочей, как и у всех, наберется, наверно, немало, но чтобы… вот как вы… – он надолго замолчал, подбирая подходящее выражение.

– Что «как мы»? – нетерпеливо переспросила Оксана. – Договаривай!

– В общем… мне кажется, что я все-таки не совершал таких поступков, которых стыдился бы до такой степени, чтобы покупать молчание о них за любую цену.

– Я тоже о себе так думала до получения тех фотографий… Глядя на них, можно подумать, что я профессиональная воровка.

Леня ответил виноватым взглядом и поправил на лбу девушки сбившуюся набок челку. Оксана замерла от этого неожиданного ласкового прикосновения. Ей хотелось бы стоять так вечно, но надо было заниматься другим, и она спросила:

– Может быть, ты попытаешься поговорить о деньгах с Сохадзе?

– Конечно, попытаюсь и позвоню тебе часов в восемь. Договорились?

Оксана кивнула и прошла в подъезд.

В прорезях почтового ящика опять виднелась белая бумага конверта. Оксана вытащила его с бешено бьющимся сердцем. На этот раз конверт был стандартного размера, но тоже без адреса, с не менее лаконичной надписью, выполненной незнакомой рукой: «Величко Окс.»

Трясущиеся руки мешали Оксане аккуратно вскрыть конверт. Она почти пополам разорвала находящийся там лист, на котором было написано всего две фразы: «Не лезь в чужие дела. Забудь его, иначе пожалеешь.»

Вот так номер! Ей предлагают что-то забыть… или кого-то… Если бы не первая фраза, Оксана решила бы, что от нее требуют забыть Леню, с которым они последнее время проводили много времени. Но чужие дела? Наверное, это письмо все же связано с «чернокурточниками», с Юлькой и «Волгой» ее родителей. Не понравилось им, что Юлька не одна пришла к стадиону.

Оксана бросила конверт с письмом на подоконник подъезда и обеими руками крепко обняла себя за плечи. Успокоиться! Надо немедленно успокоиться! Взять себя в руки! Она невольно улыбнулась своим мыслям. В руки-то она себя взяла, а вот успокоиться что-то никак не удается. Но этим письмом они все равно ничего от нее не добьются. Кто «они», Оксана не знала. Если это те, которые преследуют ее, Юльку и Сашку, то они скоро поймут, что Оксана на полпути не остановится. Она сделает все, что в ее силах, чтобы покончить с этим издевательством над хорошими людьми. А если письмо касается Лени, то… – Оксана вспомнила легкое прикосновение его руки к своему лбу – то… тем более! Она не собирается забывать Леню! Пусть и не надеются!

– Оксана, – услышала она знакомый ненавистный голос, спрятала письмо в карман и с перекошенным от бешенства лицом обернулась к Литвинову.

– Все, Макс! – раздраженно прокричала она. – Ты меня достал! Говори, что тебе от меня нужно!

– Я уже говорил, – пролепетал Литвинов. – Я тебя люблю…

– Врешь! – Оксана так рявкнула, что Макс вздрогнул. – Я тебе не верю! И если ты сейчас же не объяснишь мне, в чем дело, то я… я пожалуюсь Пивоварову! Видел, он меня провожал?

– Видел…

– Хочешь, чтобы он тебе всыпал?

– За свою любовь я могу и пострадать, – тихо сказал Литвинов, и Оксане показалось, что он сейчас заплачет.

– Тогда приготовься! – безжалостно бросила ему она и вызвала лифт. – Пострадаешь! Непременно! Очень и очень скоро!

Она шагнула в приехавшую кабинку, а Литвинов вжал голову в плечи, и из его глаз действительно выкатились пара слезинок. Оксана этого не видела, потому что смотреть на осточертевшего Макса ей абсолютно не хотелось.

Взгляд с другой стороны…

Он ел ананас, который принес Сохадзе. Пришлось порезать его на кусочки, положить в полиэтиленовый пакет и запихнуть в ящик письменного стола. Когда он резал ананас, вся комната пропиталась его экзотическим ароматом, и он боялся, что придется объяснять матери его происхождение. Конечно, можно честно сказать, что ананас принес Сохадзе. Все знают, что его отец какой-то крупный начальник на овощебазе. Мог Гийка угостить товарища? Мог! Это нормально. Но все же привлекать внимание к фруктам не хотелось. У него в столе лежали еще два персика, несколько штук киви и коробочка с клубникой. Он уже наелся этим добром под завязку, а Сохадзе каждый день исправно приносил все новые и новые.

Ишь перепугался! А ведь как поначалу сопротивлялся! Пришлось навесить ему парочку радужных синячков. Молодец Заяц, постарался. Еще и дружбана своего привлек. Пожалуй, стоит поощрить его парочкой киви. Хотя, что киви? Зайцу плевать на все эти киви с ананасами. Ему в наслаждение – иконописное лицо Гийки попортить. Его вообще хлебом не корми, дай кулачищами помахать. Смеется еще, говорит – растет число синяков на душу населения: у Феклиста – один, у Гийки – два. Жаль, что трех глаз не бывает. Так что обойдется он и без киви, тем более что работы для него пока что нет. А дружку его, если потребует, придется заплатить. Что ж! Заплатим! Для такого дела не жалко.

С Семеновым еще предстоит разборка, но там дело тонкое… Там надо не кулаками… Это еще предстоит обдумать. Спешить ни к чему, иначе можно все испортить.

Вот Пивоваров – настоящая головная боль! Драться с ним Заяц не станет и будет прав – себе дороже. Ленчику известны такие приемчики, куда там Зайцу… Но не позволять же Пивоварову… Впрочем, и на него найдется управа. У каждого за душонкой есть что-нибудь такое… И это настоящее наслаждение – найти в человеке слабину и жать из него масло.

А клубнику, пожалуй, можно отдать матери. Скажет, что купил на сэкономленные карманные деньги. Она обрадуется. Целоваться полезет, а потом будет хвастаться отчиму, этому кретину в синих трениках и детской футболке. Конечно, где ему купить матери в октябре клубнику! Его жалкой инженерской зарплаты в лучшем случае на «чупа-чупс» хватит. И то без палочки.