Юго-западный ветер - Луис Альфредо Гарсиа-Роза

Сын сегодня опять ушел на одну из своих загадочных прогулок. Она не осмеливалась спросить, где он был в прошлую субботу и воскресенье. Он уходил днем, а к вечеру возвращался. Так что дело, которым он был занят, могло быть сделано только днем, а не утром и не вечером. Это, по ее мнению, исключало сразу несколько вариантов, в частности свидания с женщинами, которые, как она полагала, должны происходить только вечером или ночью. Возможно, он нашел какую-нибудь дополнительную работу на выходные, но тогда непонятно, почему он не рассказал ей об этом. Разве что решил сделать ей сюрприз? Не так давно он как-то упомянул, что хотел бы купить машину — подержанную, разумеется. Они смогли бы тогда выезжать куда-нибудь на день и даже устраивать себе короткий отпуск. Но Габриэл вел себя совсем не как человек, который задумал преподнести сюрприз. По крайней мере, ей это таким не представлялось. А все попытки разговорить его не приносили успеха. Наоборот, он становился все более замкнутым.

День клонился к вечеру. Штопка была окончена. Дона Алзира отнесла одежду в комнату Габриэла, но все еще не решила, что же ей делать. Единственной ее мыслью было, что она не может оставаться в стороне, когда рушится жизнь сына.

Если Габриэл не желает ничего рассказывать, а отец Кризостомо не желает помочь, то остается одно: самой проследить за Габриэлом и выяснить, что происходит.

Назавтра было воскресенье.

Суббота для Эспинозы, как обычно, началась с классической неразрешимой проблемы: нужно переделать массу домашних дел — но с чего начать? Разобрать книги у стены гостиной? Некоторое время назад он изобрел конструкцию бесполочных книжных стеллажей. Он выстраивал книги в ряд, как это бывает на обычной книжной полке, но роль «полок» у него исполняли другие книги, положенные горизонтально поверх ряда книг, что стояли вертикально. Выстроенный таким способом стеллаж ныне занимал самую большую стену гостиной и продолжал расти. Сейчас он уже был выше Эспинозы и грозился дойти до потолка. Комиссар воспринял это как знак того, что данная проблема его переросла. И нужно ли ее решать? Или следует просто бросить все на милость судьбы? И что тогда? Стоит ли дожидаться того времени, когда книги придется ставить так высоко, что их трудно будет удерживать в равновесии и что в итоге неминуемо кончится обвалом всей конструкции?

И это была лишь одна из множества неразрешимых проблем, преследовавших Эспинозу в субботнее утро. Помимо нее, имелись также бытовые приборы, которые уже дышали на ладан, как, например, стиральная машина. Если она будет продолжать трястись, как припадочная, и перемещаться каждый раз, когда Эспиноза ее включает, то это может закончиться тем, что она переползет в гостиную и доберется до маленького балкона, с которого он любовался видом на сквер. Еще был тостер, который обжаривал хлеб только с одной стороны, из-за чего на приготовление тостов уходило вдвое больше времени. Кроме того, надо было разобраться с утюгом и лампой на ночном столике. Что касается сантехнических и плотницких проблем, то их Эспиноза оставил на далекое будущее. Ему и так хватало мороки с тем, что требовало немедленного вмешательства. Пока же, дабы не принимать никаких решений на скорую руку, он спокойно взялся за газету. И тут позвонили в дверь.

На свете было не так уж много людей, которые, оторвав Эспинозу в субботнее утро от чтения газеты, могли заставить его улыбаться. Но маленькое создание, стоявшее за дверью, было одним из них.

— Привет, как поживаешь? Ты готов идти?

— Куда?

— Эспиноза! Только не говори, что ты забыл!

— Господи, помоги… детка, может, ты мне хоть намекнешь…

Разочарование, мелькнувшее в огромных голубых глазах, заставило Эспинозу напрячь память. Он вспомнил:

— Щенки!

Алиса, с непосредственностью, вполне простительной для ее тринадцати лет, радостно бросилась ему на шею.

— Э-э, тебе не кажется, что еще слишком рано? Может быть, хозяева щенков еще спят? — осторожно спросил он.

— Не беспокойся! Я уже заходила к ним. Они встали. Я водила Кнопку гулять и заодно все проверила. Тебе нужно время, чтобы побриться и переодеться?

— А так я не могу идти?

— Ох, Эспиноза! Я зайду через полчаса, ладно?

— Ладно, я приоденусь в специальный щеняче-навещательный костюм.

Полчаса спустя они уже шли по одной из прилегающих к Пейшото улиц.

— Эспиноза?

— Ну?

— Ты говорил, что был женат.

— Верно.

— А что у тебя была за жена?

— О, она была прекрасна. Мы учились вместе в юридическом колледже. И поженились, как только я окончил его. А она окончила его через два года после меня.

— Она была красивая?

— Да. И до сих пор такая, ей сейчас всего сорок.

— Старше моей мамы!

— И ты, и твоя мама еще очень молоды.

— А дети у тебя есть?

— Сын. Он старше тебя на два года.

— Ты с ним видишься?

— Редко. Он живет в Штатах, в Вашингтоне. В Бразилию приезжает раз в год.

— Ты скучаешь по нему?

— Да. И, думаю, он тоже.

— А его мама опять вышла замуж?

— Вышла.

— И поэтому они и живут в Соединенных Штатах?

— Верно. Ее муж работает в бразильском посольстве в Вашингтоне.

— А почему вы развелись?

— По моей вине.

— Что ты сделал?

— Это касается не того, что я сделал, милая, а скорее того, чего я не делал.

К удивлению Эспинозы, Алиса не стала больше задавать уточняющих вопросов. Казалось, она поняла, что он имел в виду.

Дом, куда они пришли, был расположен на пригорке, возвышаясь над всеми окрестными зданиями. Квартира находилась на первом этаже, сзади к ней примыкал большой крытый дворик. Женщина, похоже, иностранка, заговорила с Алисой как со старой знакомой. Когда Алиса представила его «мой друг, комиссар Эспиноза», та посмотрела на него с почтением. Щенки находились во дворике. Их мать лежала на боку и дремала, пока ее пятеро отпрысков кувыркались около ее сосков. Она приоткрыла глаза, чтобы посмотреть, кто пришел, слегка мотнула хвостом, когда Алиса окликнула ее по имени, и встала. Двое малышей повисли, прицепившись к соскам, под ее животом. Алиса, которую здесь уже все хорошо знали — хозяйка, собака и щенки, — взяв на руки палевого щенка, сначала дала его матери обнюхать, а потом передала кроху Эспинозе.

— Вот этот твой. Мы его еще никак не назвали.

Эспиноза посмотрел на хозяйку, как бы спрашивая ее позволения, и взял маленького лабрадора на руки. От малыша пахло молоком. Он немедленно принялся лизать руку Эспинозы.

— Ну как? — сияя, спросила Алиса.

— Очень мил!