Расплата за ложь - Михаил Черненок

– Ты, коза, не шути с нами, – пригрозил на прощанье Филонов. – Обманешь – без суда и следствия зенки выткну. Чем тогда подмигивать будешь?…

Пьяную Клаву угроза не напугала, но на следующий день в душе зашевелился противный червячок. От дуболомного Дениса можно было ожидать любой пакости. Какой бзик стукнет придурку в голову, не угадаешь. Шиферова решила не рисковать. Деньги у нее были, но отдавать их не хотелось. Тихо напевая в пустующем магазине «конфетки-бараночки», Клава мысленно просчитывала способы, как бы расплатиться с Сидоренко без ущерба для собственного кармана. Сколько она ни напрягала изворотливый ум, такого варианта, когда можно «и рыбку съесть и на лодке покататься», не подворачивалось. Обговоренный недельный срок быстро истекал. Ничего не придумав, Шиферова поехала в райцентр, чтобы сдать в химчистку испачканный при купании белый костюм. Там случайно встретилась с главбухом райпо. Для порядка поболтав о зарплате, Клава без всякой надежды, но с мыслью «авось клюнет» заглянула в «Электротовары» к Артему Лупову, любившему позубоскалить с красивыми женщинами. Наученный горьким опытом Артем на этот раз не клюнул. Получив от ворот крутой поворот, села в рейсовый автобус и поехала в Веселую Гриву. По обеим сторонам трассы тянулись желтые поля дозревающей пшеницы. Монотонность укачивала. Прислонившись боком к спинке мягкого сиденья, Клава задремала и приснилось ей, будто она вернула деньги Сидоренко, и Николай Григорьевич от радости даже расплакался. Очнувшись, подумала: «Десять тысяч мою судьбу не решат. Отдам их по-хорошему». Возможно, так бы она и поступила, да… Бог шельму метит. Выйдя из автобуса на остановке у Веселой Гривы, Шиферова увидела деревенских пастухов. Кузьма Сумеркин с поллитровкой в руке, по-стариковски ссутулив спину, торопливо шагал к кладбищу, где паслось стадо, а Кипятилов стоял у трассы и прикуривал сигарету. Прикурив, он взял стоявший у ног полиэтиленовый пакет и неторопливо пошел по проселочной дороге к лесу. Шиферову словно громом оглушило – водку можно было взять только в ее магазине. Бросившись вдогонку за Кипятиловым, Клава закричала:

– Эй, босяк, обожди!

Кипятилов остановился. Подбежав к нему, запыхавшаяся Клава спросила:

– Ты, баклан, где взял водку?

– В твоем сельмаге, – как ни в чем не бывало ответил пастух.

– Ломанул замок?!

– Нека, гвоздем открыл.

– По зоне соскучился?… Ну, блатяга, упеку тебя в казенный дом!

– Не поднимай хипиш по пустяку. За мелочовку теперь не садят. Отделаюсь штрафом.

– Показывай, что украл!

Кипятилов раскрыл пакет. Там было две поллитровки с водкой «Столица Сибири», булка белого хлеба и кругляш колбасы.

– Где остальное? – прищурясь, спросила Клава.

– Один поллитряк отдал Сумеркину. Запиши это на наш с Кузьмой счет. Мы уплатим.

– А выручку кто вернет?

– Какую выручку?! – удивился Кипятилов. – Не лепи горбатого! Деньги я не брал. Можешь обыскать. У меня в карманах пусто, как у грешника на душе.

Обыскивать Шиферова не стала. Она никогда не оставляла выручку в магазине. Хранила ее вместе со своими деньгами в тайнике на квартире. Однако для порядка спросила:

– Честно, не брал?

– Гадом стать!

– А зачем в лес направился?

– Хочу в кибитке, у старого пастбища, перекусить да вздремнуть на лавке. Не раздувай, Клаша, ноздри. Мы с Кузьмой, правда, уплатим за взятое в долг.

– Ну, алкаши!.. Прямо беда с вами…

Шиферова, брезгливо поморщившись, пошла в село, к магазину. Оглядев открытый гвоздем замочек, зацепленный дужкой за кольцо пробоя на дверном косяке подсобки, села на ступеньку крыльца и задумалась. Вот-вот должен был приехать Сидоренко, но отдавать ему деньги вдруг опять расхотелось. Очень уж подходящий выпал случай, чтобы под предлогом неожиданной кражи затянуть отдачу, а там авось еще что-нибудь удачное подвернется…

Приехавший с Денисом Филоновым Сидоренко застал Шиферову в слезах. Всхлипывая и вытирая надушенным платочком «поплывшие» от размокшей косметики глаза, Клава придумала легенду, будто приготовленные для возврата десять тысяч лежали под прилавком в магазине. Уголовный блатяга Кипятилов, пристроившийся в селе пастухом, украл их вместе с тремя бутылками водки и теперь обмывает удачу в вагончике возле бывшего пастбища, где грибники собирают шампиньоны.

– Ты не сочиняешь? – недоверчиво спросил Сидоренко.

– Ей-Богу, Николай Григорьевич, сама видела, как Эдик поплелся туда, но побоялась с ним связываться, – поклялась Клава.

– Эдика я знаю, – сказал Филонов. – Подвернувшиеся на деле бабки Чайник не оставит. Поедем, шеф, к пастбищу. Отымем у нахала тысячи, пока не прокутил их.

Сидоренко согласился. По знакомой дороге управлявший «Жигулями» Николай Григорьевич в считанные минуты подъехал к вагончику. Кипятилов сидел за столом с ополовиненной поллитровкой и закусывал колбасой с хлебом. Грузный Филонов, едва протиснувшись в узкую дверь, усмешливо сказал:

– Салют, Чайник.

– Здравствуй, Фазан, – не прекращая жевать, ответил Кипятилов.

– Киряешь?

– Киряю. Стакана нет. Если будешь из горла, бери пузырь и глотай сколько духу хватит.

Жадный до выпивки Денис протянул было руку к бутылке, но Сидоренко одернул его:

– Брось, не за тем приехали.

Филонов, словно подавившись, откашлялся. Уставясь на равнодушно жующего Кипятилова, спросил:

– Водку у Клавки Шиферовой взял?

– Угу.

– Зачем полез в закрытый магазин?

– Выпить до зарезу захотелось.

– Сколько кусков бабок попутно прихватил?

– Нисколько. Не хочу на срок нарываться.

– Не темни, Чайник!

– Гадом стать, Фазан, не темню. Ты что выпендриваешься, как сорвавшийся с цепи полкан?

– Не задирай хвост! Выкладывай десять тысяч!

– Ну, бляха-муха… Совсем офонарел или неудачно головой ушибся?… – Кипятилов медленно встал и разом вывернул карманы брюк. – Смотри, пусто-пусто…

– Раскалывайся, куда затырил бабки?

– Ну, ты точно – захарчеванный чувак. Я ведь Клашке сказал, что выручку не трогал, а за взятое в долг уплачу.

Филонов зло прищурился:

– Это кто «захарчеванный»?

– Ну, не я же…

Денис, задрав на выпуклом животе рубаху, демонстративно вытащил из-за пояса пистолет и направил его Эдику в грудь. Эдик мгновенно схватил со стола нож. В ту же секунду хлестко, как щелчок пастушьего бича, жахнул пистолетный выстрел. Кипятилов отпрянул и, запрокидываясь навзничь, безжизненно рухнул на пол. Сидоренко, наблюдавший эту сцену со стороны, остолбенел. Придя в себя, он чуть не с кулаками набросился на убийцу: