Принц для сахарской розы - Ирина Щеглова

На пляже мадам распускала волосы, красиво входила в море, красиво ныряла и долго плавала в одиночестве. Наши вздыхали, глядя на ее смуглое, идеальных линий тело, и стеснялись раздеваться. Сидели на расстеленных пледах, ели привезенную с собой провизию и обсуждали мадам.

– Красуется, – ворчала шефиня – Лида Ананьина.

– Ой, девочки, – вступала в разговор Лиза, жена палестинца Саида, – она со своим французским воспитанием так носится! Когда Аминчику годик исполнился, нас приглашали. Так мы же не знали, что надо на машине подъехать к главным воротам, пришли пешком, а нам не открывают. Их чауш – слуга – в упор не видит, если без машины, мы могли до вечера так простоять. Правда, Аминчик? Иди сюда, детка, не сиди на камушках!

– Гала, забери ребенка с прибоя! – кричала шефиня, так называли за глаза жену нашего руководителя. Мама подхватывала счастливого Аминчика, играющего с морской галькой, и приносила его к женщинам.

– Аминчик, хочешь шоколадку?

– Лучше котлетку с хлебушком…

– Что-то у него личико в прыщиках…

– Диатез, наверное…

– Вот оно – искусственное кормление!

Мадам плавала даже в шторм. Умела, что называется, «поймать волну». Мама попыталась сделать то же, но море не пускало ее, сбивало с ног, а головка мадам мелькала далеко впереди, среди пенных макушек.

– Ну, не приученные мы, – развела руками мама, вернувшись к соплеменницам. – Я же на Дону выросла, море, можно сказать, впервые в глаза вижу.

Мадам выходила из очередной здоровенной волны, останавливалась, проводила ладонями по своему телу, улыбалась нам и бежала к микроавтобусу – менять купальник. Она их штук пять с собой брала.

Мы с Венсаном и Юлей бродили по мокрой гальке. Волны разбивались о берег и обдавали нас солеными брызгами. Мы не купались. Венсан стеснялся при нас раздеваться, мы из солидарности тоже не раздевались. Так и ходили весь день в мокрых шортах. Зато Венсан умел находить ракушки и красивые камешки. Все свои находки он великодушно дарил мне. Дома я перебирала гладкие цветные камешки и пыталась понять, отчего Венсан такой странный?

А мама говорила:

– Бедный ребенок, он просто раздираем противоречиями. Пытается соответствовать требованиям алжирца-отца и воспитанию матери-француженки. Соединить несоединимое.

– Но он же родился, – напомнила я, – он есть. – Я хотела доказать маме, что Венсан, Самир, Аднан и тот маленький мальчик, сын русской и алжирца, все – дети таких разных народов, они и есть то самое соединение, о котором говорила мама. Но у меня не получилось, не хватило слов.

– Все равно, победит какая-то одна часть, – утверждала мама. – Африка или Европа. Судя по тому, как ведет себя мать Венсана, думаю, будущее за Африкой. Но время покажет…

Раз в месяц к нашим виллам подъезжал микроавтобус, и одиннадцать счастливых женщин отправлялись в Тлемсен – ближайший крупный город. На такие поездки устанавливалась очередь, которая не всегда соблюдалась, из-за чего происходили ссоры и длительные размолвки среди наших женщин.

В Тлемсене они посещали большие европейские магазины, покупали французский мохер, ткани, одежду, обувь, экзотическую для русских еду, а также всякие лакомства и игрушки для детей.

Мама предпочитала совершать свои походы по магазинам в одиночестве, но среди женщин Контракта она была чуть ли не единственной, кто мог объясниться с арабами.

Дело доходило до курьезов: русские женщины почему-то упорно не желали учить язык, несмотря на то что нам прислали сразу двух переводчиков, один из которых взялся вести курс французского для всех желающих. На занятия ходили мужчины, мама и я. Кому-то язык давался хуже, кому-то лучше, но без него невозможно было работать.

Женщины предпочитали объясняться на пальцах.

– Как сказать по-арабски хна? – спрашивала одна из русских другую.

– Хынна, – уверенно ответила та.

Просвещенная женщина, подойдя на рынке к мелочной лавке, обратилась к продавцу:

– Хынна! – Для убедительности она провела несколько раз ладонью по волосам.

– Тут свит, мадам! – торговец нырнул под прилавок и вывалил перед обомлевшей покупательницей груду расчесок. – Сильвупле, мадам.

Но мадам отрицательно замотала головой:

– Хынна, – она снова потрогала свои волосы.

Торговец не растерялся, снял с полки несколько пузырьков с шампунем, но, увидев озадаченное лицо мадам, забеспокоился и стал без разбору швырять на прилавок заколки, гребешки, ножницы, ленты. От соседних магазинчиков потянулись скучающие конкуренты.

– Хынна, – беспомощно озираясь, шептала женщина, поглаживая себя по голове.

Арабы переглянулись понимающе, и перед русской появились таблетки от головной боли, шелковые платки, шаль, панамка и ободки для волос.

Когда мама увидела маленький водоворот вокруг соотечественницы, то, не раздумывая, пошла напролом – спасать.

Женщина в окружении сочувствующих продавцов, цокающих языками и негромко между собой обсуждающих замысловатое слово, чуть не плакала.

– Света, что случилось? Деньги потеряла?

– Ой, Галочка, – обрадовалась Света, – ты не представляешь, целый час бьюсь с этими дураками, не могу купить краску для волос! А может, у них нет? – засомневалась Света.

– Как это нет! – возмутилась мама. – Тебе какую надо?

– Да хну мне надо, хну!

– Не может быть, чтобы не было. – Мама повернулась к присутствующим: – Эй, месье, хна иси?

– Хна! – воскликнул первый торговец. – Хна! О, мадам! Хна иси!

Он торжественно продемонстрировал собравшимся пакетик с хной. Арабы снова негромко загомонили и стали собирать свой товар. Представление оказалось таким увлекательным, что они даже не расстроились из-за ничтожности покупки.

Маму после этого случая воспринимали как прекрасную переводчицу, ее узнавали на рынке и, оказывая ей высшую степень уважения, учили арабскому. Алжирцам нравилось, когда русская мадам, торгуясь, вставляла словечки из их родного языка или, говоря о количестве необходимого ей товара, называла его по-арабски.

Естественно, она пользовалась тем, что называется система скидок; и это была еще одна причина, из-за которой мама предпочитала совершать покупки в одиночестве.

Мама вообще все делала по-своему.

Вокруг нашей виллы поставили забор. Ничего особенного, просто приехали рабочие, установили стойки и натянули на них металлическую сетку.

– Гала, от своих отгораживаешься, – недовольно заметила шефиня.

– Ничего подобного, – парировала мама. – Деревья посажу, цветы и газон посею. Смотрите, сколько земли, и ни одного кустика! Живем, как в резервации.