Дело о неуловимом призраке - Наталия Кузнецова

— Сейчас я вас домой завезу, а в больницу к Софье Яковлевне одна поеду? — спросила она.

— А можно мы с тобой? — спросил Ромка. Эля с удивлением взглянула на мальчишку.

— Конечно, если хотите. Только по дороге за подушечкой заедем. Надо остановиться около какого-нибудь универсального магазина.

Пока Эля выбирала подушку, Ромка, оглянувшись вокруг, словно его кто-нибудь мог слышать, прошептал:

— Лешка, мне кажется, что у нас вовсе не из-за этих дурацких кассет пакет увели, а из-за этой самой подушки. Он, то есть тот, кто что-то у бабушки ищет, решил, наверное, что это что-то у нее, возможно, в подушке. Или в том, что мы несем в пакете. Он же не знал, что у нас там купленные кассеты и подушка для больницы. Думал, поди, что мы нагрузились ее самым ценным имуществом.

Девочка согласно кивнула.

— Я тоже так думаю. Ты когда меня спросил, не заметила ли я чего у этого вора, когда он Элин пакет хватал, то я при ней говорить не стала.

— И что? — схватил ее за плечо брат.

— Ромка, у него кроссовки точь-в-точь как у тебя, они белым цветом сверкнули. А на скутере справа царапина черная, как семерка без палочки. Представляешь?

Ромка подскочил на месте и потряс сестру за плечи.

— Лешка, ты молодец. Должно быть, это тот самый «бомж», которого я на мусорке встретил.

— Вот именно. А ты эту подушечку успел проверить? — спросила девочка.

— Конечно. Но если там что-то очень маленькое, то вполне мог и не заметить. Мы же не знаем, что он ищет. Может быть, бриллианты? Золота там точно нет, я бы его обнаружил. А из-за камней драгоценных, знаешь, сколько в мире преступлений совершается?

— Знаю, — сказала Лешка. — Помнишь, как мы думали, и не только мы, а и некоторые другие, что в том украденном перстне, который мне потом подарила Маргарита Павловна, настоящий алмаз, а не горный хрусталь, как потом оказалось? И сколько из-за этого прошлым летом всяких событий произошло?

— Помню, — кивнул Ромка. — А потому я и хочу посмотреть, обратит ли Софья Яковлевна внимание на то, что подушка другая. Если она туда свой бриллиант сунула, то какая бы больная ни была, а должна заметить. Иначе почему соседка сказала, что она с ней никогда не расстается?

— Так вот зачем ты в больницу собрался!

— И что? Я же, в конечном итоге, ее сокровища спасти хочу. И узнать еще, какой гад ее так напугал.

— Но она же говорить не может!

— Но как-то она реагирует! Попробуем хоть что-то понять!

Их разговор прервала Эля.

— Замечательная думочка, да? Пуховая, — сказала она, показывая им покупку. — Надеюсь, не хуже, чем прежняя.

— Не хуже, — подтвердил Ромка. — Интересно, понравится ли она Софье Яковлевне? Как ты думаешь, она хоть что-нибудь сможет нам сказать?

— Не знаю, посмотрим, — ответила Эля.

Ромка с Лешкой, облачившись в белые халаты, вслед за Элей робко вошли в палату, где лежала старушка. Палата и в самом деле замечательная. На полу совсем новый коврик, в углу телевизор с плоским экраном, а на небольшом столике возле окна с красивыми шторками — телефон и ваза с цветами.

«Зачем ей это все надо? — подумала Лешка. — Ей сейчас только телик смотреть недоставало. И к окну ей не подойти».

Эля уловила ее мысли.

— Все это входит в стоимость лечения, — сказала она. — Но по нашим, американским, меркам ее содержание здесь обходится не очень дорого. Лида сказала, чтобы я на нее денег не жалела.

Выцветшими светло-голубыми глазами Софья Яковлевна смотрела на них с белоснежной подушки. Затканное паутинками морщин лицо ее казалось беззащитным и, как ни странно, благодарным. Видно, она поняла, что другого выхода, кроме как поместить ее сюда, у Эли не было, и смирилась со своим положением.

Эля приподняла ее правую руку и подложила под локоть новую, маленькую думочку. Старушкино лицо немного исказилось, она старалась улыбнуться. Язык ее плохо слушался, но Лешка смогла разобрать, как она сказала: «Спасибо». А Ромка внимательно следил за тем, заметит ли она, что это другая подушка. И пришел к выводу, что не заметить этого она не могла хотя бы потому, что ее собственная была в белой наволочке, а эта — в цветной. Тем не менее Софья Яковлевна по этому поводу не выразила никакого беспокойства.

— Значит, подушка ей действительно нужна для удобства, — заметил он, когда они с Лешкой покинули палату и пошли в раздевалку, а Эля осталась разговаривать с лечащим врачом и сиделкой.

— Тогда подушка отпадает, — сказала Лешка. — Но в ее квартире еще много вещей осталось. Надо нам все снова пересмотреть. Кастрюльки там всякие, посуду.

Ромка охотно закивал.

— Только для этого нам снова надо там одним остаться.

— Ты завтра занимайся своими делами, а мы сами съездим в квартиру и покормим кошку, — предложил он Эле поздно вечером.

Она даже обрадовалась.

— Если вам нетрудно, то поезжайте. А то я не успеваю свои дела делать, — добавила она.

На другой день с самого утра Ромка нетерпеливо ерзал за своим столом в классе и все никак не мог дождаться конца уроков: так ему хотелось поскорее проверить «пломбу», оставленную на двери Софьи Яковлевны. Он то и дело смотрел на часы, не слушал, о чем говорят учителя, и снова ничего не ответил по истории, когда Антон Матвеевич неожиданно поднял его с места. А когда прозвенел долгожданный звонок с последнего урока, он ринулся к Лешкиному классу и потянул сестру за собой, чтобы она не тратила время на болтовню с девчонками.

— Поехали скорее кормить кошку.

Поезд метро плелся как никогда медленно. К дому Софьи Яковлевны Ромка помчался, как метеор. Лешка едва за ним поспевала. Когда он вбежал в подъезд и наклонился над порогом двери, то сразу увидел, что его нитки на месте нет.

— Лешка, сюда кто-то входил, — задыхаясь от бега и волнения, зашептал Ромка. Он быстро открыл дверь ключами, которые дала им Эля, влетел в комнату и огляделся. — Ничего не замечаешь?

Девочка прошла на кухню, заглянула в соседнюю комнату:

— Вроде ничего.

— Тогда давай быстро действовать.

Лешка положила кошке еды и подошла к окну. Цветы вроде бы она вчера уже поливала. Полить их снова или не стоит? Заливать ведь тоже вредно. Она потрогала пальцем землю, снова задержала взгляд на белой герани. Что-то в ней сегодня не так. Но что? Девочка задумалась. Кажется, на герани вчера было пять цветков. А сегодня их шесть. За одну ночь, что ли, еще один вырос? И кустик больше, и листья у него почему-то слегка темнее. Чудеса какие-то. Горшок тоже отличался от остальных: выглядел новее.

— Рома, — почему-то шепотом сказала она, подходя к брату, рассматривающему какой-то след на полу в другой комнате. — Там цветок, на окне… Мне кажется, его заменили.