Рыцари света, рыцари тьмы - Джек Уайт

Сен-Клер искренне радовался, что ему не пришлось участвовать во всей этой суете: магистр Гуг принял во внимание, что молодой рыцарь едва успел вернуться из дозора и сразу отправился под землю для проверки своих предположений, поэтому на три дня полностью освободил его от любой работы.

Большую часть первого дня Сен-Клер провалялся на своей койке в праздном блаженстве, наслаждаясь ничегонеделаньем. Впрочем, он настолько не привык к лени, что уже на следующее утро, после нескольких рутинных дел, которые выполнил по собственному почину, пошел в город, чтобы передать посылку конеторговцу Гассану, родственнику и тезке шиитского воина. Он до сих пор не удосужился выполнить поручение, поскольку знал, что купец еще не возвратился домой, и отправился к нему просто ради развлечения.

Не успев покинуть пределы общины, Сен-Клер заметил впереди странное волнение: улицы были полны народу, и гвалт долетал до него даже с далекого расстояния. Сержанты-стражники не смогли объяснить, чем вызван переполох, хотя настроение толпы было явно приподнятым. Стефан поправил на плече перевязь меча, так чтобы клинок не мешал ходьбе, но при случае легко выскочил из ножен, и поспешно направился к рынку, где находились стойла Гассана. Без особой нужды он никогда не стал бы подвергать себя опасности, разгуливая в одиночку в многолюдной толпе, обычно мало дружелюбной по отношению к франкским рыцарям, но сейчас его окружали добродушные лица, и монах решил, что прочная кольчуга при случае убережет его от внезапного нападения — к тому же вряд ли злоумышленник пустит в ход что-нибудь посерьезнее обычного ножа.

Сен-Клер слился с людским потоком и тут же почувствовал, как со всех сторон напирает толпа. С продвижением к городским воротам скученность становилась все сильнее, и, когда впереди наконец показались высокие и массивные деревянные створы, Стефан оказался захваченным разноязыкой людской круговертью. Часть наречий Стефан кое-как понимал, но большинство представлялось ему абракадаброй.

Рыцарь еле переступал в такой толчее и наконец, не дойдя до ворот каких-то тридцати шагов, вынужден был и вовсе остановиться. Огромные створы были сомкнуты — невиданное событие для этого времени суток, когда в городе не ждали нападения. Стефан рассмотрел, что впереди толпу сдерживает шеренга королевских стражников с клинками наперевес, выстроившаяся спиной к безлюдной улице. Он начал проталкиваться к ним, невзирая на жалобы тех, кого ему пришлось потеснить; многие возмущенно оборачивались, но при виде рослого голубоглазого ференги в стальной кольчуге умеряли свой гневный пыл.

Не успел рыцарь спросить стражников о причине столь многолюдного сборища, как массивные ворота стали понемногу раздвигаться. Вскоре пронзительный скрежет тяжелых петель утонул в ликующем людском шуме, а лица стражников, из последних сил сдерживавших напор толпы, еще более посуровели. Поняв, что расспросы невозможны, Сен-Клер отказался от затеи продвинуться вперед и спокойно стоял, наблюдая поверх голов за развитием событий.

Со своего весьма выгодного местоположения он стал одним из первых очевидцев прибытия в Иерусалим воистину великолепной кавалькады гостей, большинство из которых как нельзя лучше соответствовало представлению его бывалых товарищей о заморских франтах. Действительно, лица у всадников были не тронуты загаром и не попорчены пустынными ветрами, а их одежда, оружие и конские сбруи удивляли новизной и яркими, невыцветшими красками. Сен-Клер разглядел незнакомые ему геральдические знаки. Шестьдесят ясноглазых латников — по четыре в пятнадцать рядов — скакали в голове процессии, а за ними — сплоченная группа лощеных вельмож в богатых уборах и на чистопородных скакунах. В них Стефан узнал двенадцать прославленных полководцев войска короля Балдуина.

За чужеземцами, отбивая шаг, маршировали музыканты — барабанщики и трубачи. Следом появились придворные во всем блеске расшитых золотом и драгоценностями парадных одежд. Король Балдуин восседал на троне, воздвигнутом на пышно украшенном помосте, который удерживали на трех прочных и длинных шестах носильщики — двенадцать впереди и столько же сзади, по четыре человека на шест. По бокам от помоста бежали королевские слуги и бросали в толпу цукаты и медовые лепешки.

Не отставая от монарших носилок, пружинисто катил плоскодонный экипаж, запряженный четверкой отборных коренастых вороных битюгов. В нем удобно расположился патриарх-архиепископ, поражавший всех своим ослепительным облачением, а рука об руку с ним сидел его секретарь-переписчик, епископ Одо Фонтенблоский.

Позади, отделенные от королевской процессии еще одним отрядом барабанщиков, единым дыханием отбивавших ритм, скакали те самые франты, своим блеском затмевавшие даже придворных Балдуина. Их свиту возглавлял восседающий на поразительной красоты серебряногривом скакуне соловой масти юноша, казавшийся земным воплощением христианского паладина — рослый и широкоплечий, светлокудрый и смуглокожий, с сияющими синевой очами. Сен-Клеру подумалось, что это наверняка какой-нибудь желанный гость, который, по всей очевидности, тоже радовался приезду, поскольку охотно обнажал в довольной улыбке ровные белые зубы. Кольчуга незнакомца, выделанная по византийскому образцу, поблескивала на солнце, а по кирасе были там и сям рассыпаны листочки — тонкие пластинки чистого золота. Ноги всадника, сильные и крепкие, словно молодые деревца, от колен до лодыжек были закрыты наголенниками, украшенными тем же узором. С плеч красавца ниспадал длинный шелковый плащ цвета слоновой кости с вытканным на нем цветным гербом. Дивясь безупречности накидки, достигающей конской холки, Сен-Клер мысленно попенял обыденности ее употребления. Сам ее обладатель выделялся среди своей свиты, сплошь состоящей из раззолоченных вельмож, особой горделивостью.

Замыкала шествие колонна стражников — вероятно, из личной охраны короля Балдуина — в полном боевом облачении. Несмотря на свои видавшие виды латы, воины выступали весьма сурово, всем своим обликом показывая, что они не собираются тягаться с придворными в красоте, зато готовы охранять заморских гостей от посягательств толпы до самых ворот дворца.

Едва прошли последние стражники, как людское сборище стало понемногу рассеиваться: одни двинулись вслед за кавалькадой, другие, насытившись зрелищем, спешили заняться своими обычными делами. Латники, стоявшие вдоль улицы, начали строиться в колонны, чтобы вернуться в казармы. Сен-Клер узнал рыцаря, гарцевавшего во главе их отряда, и окликнул его по имени. Тот тоже поприветствовал Стефана.

— Эгремон, вид у тебя бравый. А что здесь происходит? Кто этот юный кумир?

Рыцарь усмехнулся и что-то крикнул одному из своих помощников, а затем обернулся к Сен-Клеру:

— Эх ты, недотепа! Это же принц Боэмунд Антиохийский, прибывший из Италии! Ему подошел срок занять отцовский трон, а к нам он заехал, чтобы обвенчаться со своей нареченной, принцессой Алисой. Где же ты был все это время, Сен-Клер, раз не знаешь таких вещей?

— У меня были подозрения, но я только вчера вернулся из дозора — любезничал там с разбойниками. К тому же я монах, а нам как-то не пристало интересоваться подобными событиями. Впрочем, когда они случаются прямо у меня под носом, признаюсь, я, как и любой человек, не могу побороть любопытства. Этот молодец вызывает восхищение. Говоришь, он собирается жениться на принцессе Алисе?