Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов

героев было, но обстановка не позволяла узнать их даже в лицо.

Несколько дней саперы с большим трудом собирали плавающие у берега бревна. Под защитой высокого берега они построили укрытие для раненых. Получилось хорошо – раненые называли не укрытием, а госпиталем. В нем находилось около тридцати раненых и медработники. Не прошло и двух дней, как фашистский снаряд разнес укрытие в щепки. Раненые и медики оказались погребенными.

Как-то я восстанавливал антенну. Была темная ночь. Изредка вспыхивали вражеские ракеты. Почти на ощупь я нашел перебитую и отброшенную в сторону доску, к которой крепился тросик антенны с изолятором. Перемонтировал, привязал изолятор к уцелевшему, укрепил доску с антенной к каким-то только что появившимся здесь ящикам. Проверить на прочность помешал минометный налет. Мины рвались рядом. Я лег между ящиками. Огонь вскоре прекратился. Я вылез из укрытия и проверил антенну. Осколки ее не задели. Когда рассвело, я решил посмотреть на свою ночную работу и на то, что укрывало меня от минометного огня. Оказалось, что я лежал между ящиками с минами, доставленными на пятачок в эту ночь, и антенна крепилась к ним же.

16 ноября на пятачок переправились четыре связиста. Им удалось проложить по дну Невы телефонный кабель. Невдалеке от нас они быстро оборудовали свой узел связи. Даже сумели соорудить землянку с накатом из бревен, выловленных в воде. На следующий день около 16 часов, когда после очередного обстрела и бомбежки стало тихо, Колов послал меня к ним получить телефон и провод для нас. Их землянку я нашел уже разбитой. Из-под земли торчали куски бревен. Подойдя ближе, я услышал глухие голоса, звавшие на помощь. Мимо проходил незнакомый сержант. Мы вдвоем спешно стали разгребать и сбрасывать землю с бревен. И вскоре услышали уже четкие голоса. Все были живы, но воздуха им не хватало. Чтобы поступал к ним воздух, мы расчистили как можно больше щелей между бревен. Фашисты нас заметили, вокруг нас начали рваться мины. Укрыться было негде. Я прижался к бревну. Мины рвались у меня перед глазами. Сначала красный огонь, потом удар воздухом. Сколько это продолжалось, не знаю. Помню только, что лежал на левом боку. Потом куда-то полетел. Когда очнулся, была тишина. Я лежал на правом боку на краю воронки. С левого бока волной текла кровь. Я нашел силы и попытался встать, но после нескольких шагов упал. Отнялись ноги. Левая рука висит, не работает. Ватник разорван, в крови. Огляделся еще раз и с большим трудом пополз к нашей землянке. Колов и Гайдаш втащили меня в нору. Вскоре появилась наша бесстрашная Маша-фельдшер. Многие хорошо знали эту молодую девушку. Не одна сотня раненых, которым она оказала первую помощь, была на ее счету. Она сделала мне перевязку через всю грудь. Колов разрезал и стянул с левой ноги валенок. Из него вылилось много крови. Позже, уже в госпитале, я узнал, что осколок мины пробил грудь, легкие и остался у позвоночника.

В ночь на 17 ноября 1942 года на мое место прибыл такой же молодой, как и я, Вася Савельев. Вася и Гайдаш донесли меня до переправы и уложили в лодку, наполненную ранеными. Несмотря на непрекращающийся огонь фашистов, лодка дошла до правого берега, два санитара, казахи, доставили меня в санпункт. Потом были санбат, госпитали в Ленинграде и в других городах.

18 ноября 1942 года

Дела пошли на лад! На юге начали лупить фрицев. Их уже поперли из Моздока и других мест. Ох, фюрер! Влип ты, черт, носатый! [А. А.]

20 ноября 1942 года

С утра – снег, днем и вечером – дождь. В трамвае разговорился с кондуктором. Пожилая женщина. Пять сыновей на фронте, две дочери в эвакуации. Осталась одна в осажденном городе. Хорошая, добрая женщина-мать.

Обстрел завода и набережной. Нет тока.

Собрались в конторке. У меня – хряпа. Есть дополнительные талоны. Разговоры о минувшей зиме и страх перед наступающей. Мои приемщицы (браковщицы) П-ва и Ш-ва <…> [Б.Б.].

23 ноября 1942 года

Вчера сообщили о разгроме немцев в районе Сталинграда. <…> Здорово!

В октябре и ноябре в столовых и магазинах мало мяса. Вместо него предлагают консервы, сыр, яичный порошок, селедку, рыбу (редко) <…> [М. К.].

24 ноября 1942 года

Вчера была тихая лунная ночь. Сегодня ветер, снег, тьма. В комнате холодно. Репродуктор заливается чем-то веселым. Восемь часов вечера, только что приехал с работы. Ехал на трех трамваях. Вчера и сегодня веселые сводки из-под Сталинграда. Народ повеселел.

21-го ездил к сестре. Ночевал у нее, хорошо покушал, отвел душу. У нее был день рождения.

На заводе много работы, ни минуты отдыха. За эти дни для будущего ничего не сделал. <…> Через два дня все выяснится. В комнате беспорядок. Дрова не пилены, окно законопачено плохо. В бане давно не был [Б.Б.].

26 ноября 1942 года

Вчера сходил в баню и парикмахерскую, а сегодня в поликлинику. Последние ночи не спал из-за пальца, распух как колбаса и ноет, ноет, проклятый. Резать пока не дал, а будут снимать с ногтем. Грел ногу на соллюксе. Выписали больничный. Наш район обстреливали. Сводки Информбюро веселые. Народ воспрял духом. Погода стоит смешанная: то снег, то дождь, то метель, то солнце. В комнате холодно и тоскливо, а главное, адская боль в руке, температура и общая слабость [Б.Б.].

29 ноября 1942 года

Выпал глубокий снег. Холодно. Налеты и обстрелы продолжаются. Каждый день по нескольку жертв и поврежденных зданий. Но все это меньше тревожит ленинградцев, чем в прошлом году, последние сводки Совинформбюро вселили уверенность в силу нашей армии, в сплоченность тыла, а стало быть, в победу.

За последнее время получил несколько писем от своих. Они здоровы, что, собственно, и требуется сейчас. Эльфуша несколько отвлеклась от своих мрачных мыслей, занявшись работой в школе. Сегодня отправляю ей письмо.

По работе нового мало. Делаю все, чтобы улучшить работу поликлиник. Много уже сделал. Многое еще нужно. На днях переезжаю на жительство в горздравотдел. Вновь кто-то пакостит, кто этот человек? Чем я себя скомпрометировал? Вот люди!

В городе уйма крыс и мышей, от них нет покоя, борьба пока слабая. Может быть, удастся поехать к своим. Какое счастье! [И. Н-в].

2 декабря 1942 года

Ленинград вступил во вторую блокадную зиму бодро, уверенно. <…> Налажено снабжение города и фронта всем необходимым для жизни