Лазурные берега - Сара Ларк

Бонни заставляла себя все время помнить о том, что теперь она должна двигаться как мужчина — она почти забыла твердый шаг Бобби, его привычку прятать руки в карманы брюк и опускать плечи.

Площадь перед помпезным дворцом, в котором губернатор не только жил, но и исполнял свои служебные обязанности, была уже черна от людей. Свободен был лишь довольно узкий проход от жандармерии к сложенным посреди площади дровам. Бонни быстро заметила слабое место в плане Джефа. Повстанцы исходили из того, что у них будет несколько путей к отступлению — они считали, что Макандаль, спрыгнув с костра, сможет почти без помех побежать в направлении порта, где, конечно, для него существовало множество укрытий. На самом же деле место вокруг костра было заполнено людьми, и помощники Макандаля должны будут сначала освободить проход, чтобы ему не пришлось бежать прямо на ряды военных. Да, в ожидаемом хаосе это не должно было стать проблемой. Но если Дух действительно будет гореть… Будет дорог каждый миг, чтобы скорее сбить пламя, если он хочет выжить. Но об этом должны были позаботиться другие…

Бонни отбросила мрачные опасения и стала искать повозку с пушкой. Она облегченно вздохнула, увидев ее. Повозка стояла именно там, где сказал Джеф. И все остальное шло по плану. Мужчины на повозке сразу же окликнули Бонни, когда она к ним приблизилась — и неудивительно, ведь на козлах сидел Джеф, держа в руках вожжи.

— Бобби!

Словно зеваки, уже выпившие пару глотков рома или водки из сахарного тростника, шесть крепких черных парней заорали при виде Бонни:

— Лезь сюда, там внизу ты ничего не видеть!

Двое из них сразу же протянули ей руки и втащили ее наверх.

Бонни незаметно проверила спрятанный под одеялами фальконет. Да, он тоже был прекрасно установлен. Ей не придется ничего передвигать, пушка была направлена точно на дворец. Бонни нужно было лишь выбрать более конкретную цель. При этом она исключила лестницу. Ей надо было вести точный огонь поверх голов, значит, речь могла идти только о цели, расположенной повыше. Бонни оставалось надеяться, что дальность стрельбы фальконета действительно соответствовала тому, что сообщил ей Джеф.

Перед входом в правительственное здание, из которого открывался самый лучший вид на костер для казни, была сооружена трибуна, на которой как раз занимали места высокопоставленные горожане и представители плантаторов. Бонни отметила, что она все еще может положиться на свои орлиные глаза. Она узнала Виктора, его родственников и месье Монтана, по виду которого даже на таком расстоянии можно было заметить, насколько некомфортно он себя чувствует. Доктор выдавал свое плохое самочувствие явным отсутствием интереса к общению с остальными Дюфренами.

— Смотри! — Один из чернокожих проследил за взглядом Бонни, устремленным на трибуну. — Если мы выстрелим туда… Мы сможем уничтожить их всех одним ударом!

Бонни покачала головой.

— Нет, это было бы слишком опасно, — заявила она.

Причем, конечно, эта мысль уже крутилась у нее в голове. Можно было бы без труда направить ядро в общество, собравшееся вокруг губернатора. Однако Бонни совсем не хотелось ранить Виктора Дюфрена. И она также не хотела снова становиться убийцей. Бобби, будучи канониром «Морской девы», имел на своей совести достаточно мертвецов. Раньше она об этом никогда не задумывалась, но в последнее время души невинных моряков иногда, как привидения, являлись ей во сне.

В конце концов Бонни заметила выступ на стене — рельеф над вычурным порталом. На нем были изображены обнаженные мужчины на лошадях, с несчастным видом раскрывшие рты. Бонни решила, что такое произведение искусства не стоит жалеть. Если она нацелит пушку на него, то оттуда полетят осколки мрамора, которые далеко разлетятся и нанесут людям, стоящим вокруг губернатора, несколько небольших ран. Немного крови, конечно, не помешает, чтобы посеять страх среди толпы.

Мужчины на повозке молча наблюдали за тем, как Бонни быстро оценивает обстановку, и это пробудило в душе девушки нехорошее чувство. На «Морской деве» всегда разговаривали и шутили перед атакой, причем, конечно, это объяснялось и определенным волнением. Однако повстанцы на повозке были не единственными, чье поведение казалось неестественным. На самом деле на всей площади царила напряженная тишина. Рабы молча стояли или сидели на отведенных им местах и, казалось, смотрели в пустоту. Военные и надсмотрщики, которые должны были держать их под контролем, были обречены на бездеятельность и ограничивались тем, что мрачно взирали на них. Относительно небольшая пестрая группка мулатов и свободных чернокожих из портового квартала, добровольно явившихся посмотреть на казнь, заразилась общим настроением. Преимущественно молодые люди, конечно, ожидали спектакля и держали пивные кружки и бутылки с дешевым спиртным в руках. Теперь же они озирались по сторонам так же угрюмо, как и рабы.

На одной лишь почетной трибуне люди старались веселиться. Губернатор шутил со своими гостями, там шли разговоры и снова и снова раздавались приветствия и пожелания долгой жизни Дюфренам. Однако это выглядело как-то принужденно, а мягкий свет заката только подчеркивал абсурдность этой сцены. Затем раздалась барабанная дробь, толпа на площади испуганно зашевелилась, а перед жандармерией сформировалась процессия, которая должна была сопроводить Макандаля к месту казни.

Вооруженные люди на лошадях, вооруженные военные — губернатор не преувеличивал: этого пленника эскортировали столько вооруженных до зубов мужчин, что любая попытка бегства и любое нападение были совершенно безнадежными. Конечно, все это служило также поводом для того, чтобы продемонстрировать присутствие государственной власти. Солдаты в своей красно-синей униформе, кавалеристы в высоких сапогах и треугольных шляпах имели, без сомнения, бравый вид.

— Праздник дураков, — процедил Джеф сквозь зубы.

Затем вдруг пестрая картина исказилась. Внезапно, словно по команде, на Кап-Франсе обрушился вечерний тропический дождь, и зрители, солдаты, а также осужденный, одетый в широкую белую одежду, за кратчайшее время промокли до нитки. Чернокожие на площади выносили это стоически, но охрана быстро ретировалась.

Джеф сделал незаметный жест в направлении своих людей. Лучше и быть не могло. Позорный столб и дрова для костра промокли, а значит, будут плохо гореть. Даже человек, который должен был облить одежду Макандаля водой, не понадобился.

Бонни бросила взгляд на Черного мессию, которого раньше никогда не видела. Это был худой, среднего роста мужчина, не производивший особого впечатления — однако он ведь мог изменяться, когда начинал говорить… В любом случае он не позволил себя запугать. С гордо поднятой головой Макандаль медленно шел между своими охранниками к площади, где должна была состояться казнь. Цепи на его ногах давали ему возможность лишь медленно и с трудом двигаться вперед, но у него был сосредоточенный, даже немного торжественный вид.

Среди рабов раздались отдельные приветственные крики, которые, однако, сразу же были подавлены ударами бичей. Макандаль повернулся лицом к тем, кто приветствовал его, и улыбнулся.