Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Сердце у Скарлетт вдруг заныло от боли и усталости, когдаона подумала о том, какой длинный путь прошла с тех пор. В памяти ее возникобраз Скарлетт О’Хара, которая любила ухажеров и красивые платья и намереваласькогда-нибудь — когда будет время — стать такой же настоящей леди, как Эллин.

Слезы вдруг навернулись ей на глаза и медленно покатились пощекам — она стояла и смотрела на Эшли тупо, как растерявшийся ребенок, которомуни с того ни с сего причинили боль. Эшли не произнес ни слова — только нежнообнял Скарлетт, прижал ее голову к своему плечу и, пригнувшись, коснулся щекоюее щеки. Она вся обмякла и обхватила Эшли руками. В его объятиях было такпокойно, что неожиданно набежавшие слезы сразу высохли. Ах, как хорошо, когдатебя вот так обнимают — без страсти, без напряжения, словно любимого друга.Только Эшли, которого роднили с ней воспоминания юности, который знал, с чегоона начинала и к чему пришла, мог ее понять.

Она услышала на улице шаги, но не придала этому значения,решив, что, должно быть, возчики расходятся по домам. Она стояла, застыв, ислушала, как медленно бьется сердце Эшли. Внезапно он резко оттолкнул ее, такчто она не сразу пришла в себя от неожиданности. Она в изумлении подняла нанего глаза, но он смотрел не на нее. Он смотрел поверх ее плеча на дверь.

Она обернулась. В дверях стояла Индия, смертельно бледная, сгорящими, белыми от ярости глазами, а рядом Арчи, ехидный, как одноглазыйпопугай. Позади них стояла миссис Элсинг.

Она не помнила, как вышла из конторы. Но вышла онастремительно, тотчас же — по приказанию Эшли; Эшли и Арчи остались в конторе, аИндия с миссис Элсинг стояли на улице, повернувшись к Скарлетт спиной. Скарлеттпомчалась домой, подгоняемая стыдом и страхом, и перед ее мысленным взоромвозник Арчи — Арчи со своей бородой патриарха, превратившийся в ангела-мстителяиз Ветхого завета.

Дом стоял пустой и тихий в лучах апрельского заката. Всеслуги отправились на чьи-то похороны, а дети играли на заднем дворе у Мелани.Мелани…

Мелани! Поднимаясь к себе в комнату, Скарлетт похолодела примысли о ней. Мелани обо всем узнает. Индия ведь говорила, что скажет ей. О,Индия с наслаждением ей все расскажет, не заботясь о том, что может очернитьимя Эшли, не заботясь о том, что может ранить Мелани, — лишь бы уязвитьСкарлетт! Да и миссис Элсинг не заставишь молчать, хотя на самом деле онаничего не видела, потому что стояла позади Индии и Арчи, за порогом конторы. Ноболтать языком она будет все равно. К ужину сплетня обежит город. А наутро кзавтраку уже все будут об этом знать, даже негры. Сегодня вечером на торжествеженщины будут собираться группками в уголках и со злорадным удовольствиемперешептываться: Скарлетт Батлер слетела ее своего высокого пьедестала! Исплетня будет расти, расти. Ничем ее не остановишь. Не остановишь, даже еслирассказать, как все было на самом деле, а ведь Эшли обнял ее только потому, чтоона заплакала. Еще до наступления ночи люди станут говорить, что ее застигли вчужой постели. А ведь все было так невинно, так хорошо! Вне себя от досадыСкарлетт думала: «Если бы нас застигли в то рождество, когда он приезжал напобывку из армии и я целовала его на прощание.., если бы нас застигли в садуТары, когда я умоляла его бежать со мной.., ох, если бы нас застигли в любоедругое время, когда мы были в самом деле виноваты, это не было бы так обидно!Но сейчас! Сейчас! Когда он держал меня в объятиях, как друг…» Но ведь никтоэтому не поверит. Никто из друзей не станет на ее сторону, никто не возвыситголос и не скажет: «Не верю, что она вела себя дурно». Слишком долго онаоскорбляла старых друзей, чтобы среди них нашелся теперь человек, который сталбы за нее сражаться. А новые друзья, молча переносившие ее выходки, будут радыслучаю пошантажировать ее. Нет, все поверят любой сплетне, хотя, возможно,многие и будут жалеть, что такой прекрасный человек, как Эшли Уилкс, замешан встоль грязной истории. По обыкновению, всю вину свалят на женщину, а по поводумужчины лишь пожмут плечами. И в данном случае они будут правы. Ведь это онакинулась к нему в объятия.

О, она все вытерпит: уколы, оскорбления, улыбки исподтишка,все, что может сказать о ней город, — но только не Мелани! Ох, нет, тольконе Мелани! Она сама не понимала, почему ей так важно, чтобы не узнала Мелани.Слишком она была испугана и подавлена сознанием вины за прошлое, чтобы пытатьсяэто понять. Тем не менее она залилась слезами при одной мысли о том, какоевыражение появится в глазах Мелани, когда Индия скажет ей, что застала Скарлеттв объятиях Эшли. И как поведет себя Мелани, когда узнает? Бросит Эшли? А чтоеще ей останется делать, если она не захочет потерять достоинство? «И что тогдабудем делать мы с Эшли? — Мысли бешено крутились в голове Скарлетт, слезытекли по лицу. — О, Эшли просто умрет со стыда и возненавидит меня за то,что я навлекла на него такое». Внезапно слезы ее иссякли, смертельный страхсковал сердце. А Ретт? Как поступит он?

Быть может, он никогда об этом и не узнает. Как этоговорится в старой циничной поговорке? «Муж всегда узнает все последним». Бытьможет, никто ему не расскажет. Надо быть большим храбрецом, чтобы рассказать такоеРетту, ибо у Ретта репутация человека, который сначала стреляет, а потом задаетвопрос. «Господи, смилуйся, сделай так, чтобы ни у кого не хватило мужествасказать ему!» Но тут она вспомнила лицо Арчи в конторе лесного склада, егохолодные, светлые, безжалостные глаза, полные ненависти к ней и ко всемженщинам на свете. Арчи не боится ни бога, ни человека и ненавидит беспутныхженщин. Так люто ненавидит, что одну даже убил. И он ведь говорил, чторасскажет все Ретту. И расскажет, сколько бы ни пытался Эшли его разубедить.Разве что Эшли убьет его — в противном случае Арчи все расскажет Ретту, считаяэто своим долгом христианина.

Скарлетт стянула с себя платье и легла в постель — мысли еекружились, кружились. Если бы только она могла запереть дверь и просидеть всюжизнь здесь, в безопасности, и никогда больше никого не видеть. Быть может,Ретт сегодня еще ничего и не узнает. Она скажет, что у нее болит голова и чтоей не хочется идти на прием. А к утру она, быть может, придумает какое-тообъяснение, хоть что-то в свою защиту, подо что так просто не подкопаешься.

«Сейчас я об этом не буду думать, — в отчаянии сказалаона себе, зарываясь лицом в подушку. — Сейчас я об этом не буду думать.Подумаю потом, когда соберусь с силами».

Она услышала, как с наступлением сумерек вернулись слуги, ией показалось, что они как-то особенно тихо готовят ужин. Или, быть может, такей казалось из-за нечистой совести? К двери подошла Мамушка и постучала, ноСкарлетт отослала ее прочь, сказав, что не хочет ужинать. Время шло, и наконецна лестнице раздались шаги Ретта. Она вся напряглась, когда он поднялся наверхнюю площадку, и, готовясь к встрече с ним, призвала на помощь все своисилы, но он прошел прямиком к себе в комнату. Скарлетт облегченно вздохнула.Значит, он ничего не слышал. Слава богу, он пока еще считается с ее ледянымтребованием никогда не переступать порога ее спальни, ибо если бы он увидел еесейчас, то сразу бы все понял. Она должна взять себя в руки и сказать ему, чтоплохо себя чувствует и не в состоянии пойти на прием. Что ж, у нее есть времяуспокоиться. Впрочем, есть ли? С той страшной минуты время как бы пересталосуществовать в ее жизни. Она слышала, как Ретт долго ходил по своей комнате,слышала, как он обменивался какими-то фразами с Порком. Но она все не могланайти в себе мужество окликнуть его. Она лежала неподвижно на постели в темнотеи дрожала.