Оковы страсти - Розмари Роджерс

— Я так понимаю, что не только жаркое солнце, но и горячие испанские страсти заставляют тебя отправиться в это путешествие в сопровождении моей матери, я не ошибаюсь? Мне не хотелось бы влезать в твои дела, моя дорогая Александра, но я надеюсь, что ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь.

— Я отдаю себе отчет лишь в том, что она хочет использовать меня в обмен на то, что я буду использовать ее, — спокойно ответила Алекса. — Ну а что касается страстей и любовников, то сейчас это не очень меня интересует, поскольку… Я думаю, вы заметили, как увеличилась моя талия, вы ведь все замечаете.

— Да? Спасибо за комплимент. — Ньюбери оценивающе посмотрел на нее и мягко сказал: — Меня здесь интересует такой момент. Разве у твоего будущего ребенка нет отца?

— Это касается только меня. — И, глядя ему в глаза, твердо добавила: — Я ушла от Николаса и сказала ему, что намерена поступать так, как сочту нужным, и если захочу, то буду иметь сколько угодно любовников. Единственное, чего я хотела, это быть свободной от каких бы то ни было обязательств. Черт! Прошу прощения, но в своем нынешнем состоянии я стала ужасно плаксива!

— Так все-таки ответь мне на мой вопрос. Насколько я помню, не так давно ты просто сходила с ума от Эмбри. Так что?

Она покраснела и стала теребить в руках носовой платок:

— Да! Да, это было, но я… Видите ли, я не могу быть полностью уверенной в том, что Николас является отцом… Может быть, это Чарльз… Как бы там ни было, Николас об этом не знает. И я не хочу, чтобы он знал. Я надеюсь, это понятно. Я хочу, чтобы он был счастлив с… Как же я ненавижу и презираю рыдающих женщин!

В мегафон объявили, что провожающие должны спуститься на берег. Алекса глазами, полными слез, посмотрела на человека, который по велению судьбы был ее настоящим отцом. Он улыбнулся и сказал своим обычным бесцветным голосом:

— Ну что ж, Александра Виктория, я могу только сказать, что на какое-то время тебе действительно удалось удивить меня, даже заинтриговать, что немного развеяло мою скуку. Я часто думаю, что бы произошло, если бы я тогда заставил тебя замолчать… Благородно, моя дорогая, благородно! Амазонка спасает своего супруга! Но беда в том, что большинство мужчин, которые не столь испорчены и не столь лишены иллюзий, как я, не могут принять такой жест должным образом. Это был твой любовник, над которым издевался извращенный злодей, кстати, должен признаться, такие вещи у меня хорошо получаются. Но он защищает тебя и всю вину почти полностью берет на себя. Я знаю, что, если бы ты тогда не раскрыла свой — наш — секрет, тогда этот идиот сделал бы что-нибудь совсем глупое и безрассудное для того, чтобы спасти тебя! А потом, к счастью для вас обоих, спасение состоялось. И все было бы хорошо, если бы не маркиза, которая подобно Синей Бороде нацелилась на свою последнюю жертву! Ах, сколько же энергии ты заставила меня потратить, и все впустую! Но, в конце концов, у тебя осталось хоть немного здравого смысла. Любовники всегда должны расставаться, пока они еще любят друг друга. Поэтому вы с Николасом всегда будете любить друг друга и сравнивать своих будущих любовников с тем самым лучшим и незабвенным. Господи! Я, наверное, когда-нибудь напишу пьесу об этом, если не умру в ближайшее время или если бедный Николас не найдет себе следующую маркизу Ньюберскую!

Он старомодно поклонился ей, а она, твердо посмотрев ему в глаза, ответила:

— Вы знаете, что вы злой и слабый человек, возможно, вы закончите тем, что однажды вас просто разобьет удар, который положит конец вашим отвратительным, грязным деяниям. Но тем не менее я рада, что смогла понять вас. До свидания, отец!

Сама удивившись больше, чем Ньюбери, Алекса встала на цыпочки и быстро чмокнула его в щеку. Провожающие покинули палубу. Она не ожидала того, что Ньюбери повернется и помашет ей рукой, он этого и не сделал. Но на какое-то мгновение ей показалось, что он выглядит каким-то… испуганным.

«В конце концов, мы все одинаковы, — подумала Алекса, переворачиваясь на живот. — Боимся показать свои чувства, боимся чувствовать, потому что это может принести нам боль».

— Ради Бога, Алекса! Не хватит ли солнца на сегодняшний день? И ты же знаешь, как долго тебе теперь приходится одеваться. Пожалуйста, поторопись! Бриджит уже приготовила для тебя ванну, ты не можешь больше отлынивать.

Быстрее, быстрее, быстрее! Хэриет была хуже генерала, отдающего приказы своим солдатам, но Алекса была вынуждена признать, что Хэриет права, она слишком разленилась последнее время.

Дом, который когда-то был резиденцией сэра Джона, был теперь ее, но иногда она чувствовала его незримое присутствие. Вернувшись на Цейлон, она стала вести довольно замкнутый образ жизни, но это исключительно потому, что ей хотелось снова позагорать на солнце, впитать в себя его тепло, внутренне растаять после всех этих долгих месяцев, проведенных в Лондоне, где она почти превратилась… в одну из них! В одно из этих холодных, расчетливых созданий, которые заботятся только о соблюдении этикета и совсем забывают о чувствах. Сейчас наконец она поняла, что пытался объяснить ей Николас той дождливой ночью, когда она с горечью сказала ему, что презирает его, несмотря на то что ей было тепло и уютно в его объятиях. Она теперь отчетливо поняла, что не видела тогда да и не хотела видеть ничего вокруг себя, отказывалась вырваться из круга условностей, в который они оба попали. Как он мог любить эгоистичную формалистку, в которую она превратилась? Но теперь поздно плакать, не так ли? Вдруг Алекса начала смеяться. Миссис Лэнгфорд! Она превратилась в миссис Лэнгфорд!

— Алекса! Это уже будет верхом неприличия, если мы опоздаем на этот обед!

— Я готова, иду… да, сейчас!

— Губернатор и миссис Маккензи всегда были так добры к тебе и так любили тебя. И за это они могут рассчитывать на хорошее отношение с твоей стороны…

Тетя Хэри начала свою лекцию, как только они сели в карету. Алекса никак не могла понять, почему она так волнуется. Наверное, это потому, что она всегда любила Маккензи, особенно миссис Маккензи, и ей было грустно думать о том, что этот прекрасный человек сейчас болен и был вынужден отказаться от поста губернатора британской колонии Цейлон.

Как все меняется, особенно люди!

— Алекса, я знаю, что ты очень не любишь этого, но в данном случае ты должна понять, что им хочется узнать побольше об Англии, поэтому, я надеюсь, ты любезно расскажешь им обо всем. И…

Почему у нее такое чувство, как будто все это уже когда-то было? Она вдруг вспомнила, как они с Хэриет так же ехали в дом Маккензи на бал, устраиваемый по поводу ее восемнадцатилетия. В ту ночь было полнолуние, кстати, сегодня ночью тоже должна взойти полная луна. Как это глупо! Мечты, наркотические фантазии! Она уже когда-то говорила это, вернее, говорила та формалистка, в которую она превратилась. Алекса закрыла глаза, чтобы загадать желание на первую звезду, которую она увидела. Венера, вечерняя звезда, названа в честь римской богини любви.

— Слава Богу, мы приехали. Только на пять минут раньше. Это вполне допустимо.