Любимая для эльфа - Astra Maore

не один, вот с чего твоя защитка не совсем помогла…»

С трудом разлепив слезящиеся, окровавленные веки, Оливер увидел себя в центре светящейся белым сферы.

Рядом возвышался Магнус раз в пять больше обычного, горделивый и прекрасный. Алый плащ вился за его спиной, волосы удлинились и горели золотом, золото сверкало в его доспехах, впрочем, невесомых, будто сплетенных из кружева.

Откуда-то сбоку зазвучал женский голос, надменный и властный, Оливер не узнал его.

— Магнус, покорись мне, или твой человек умрет.

В ответе Магнуса послышалась усмешка.

— Ааа щаззз, Люция. Ты совсем дошла до ручки, милая… Аш, хватит собирать смерч, я его отражу, как и этот. Вы кое-что не учли, ребятки. Впрочем, Оливеру знать рано, а вот тебе, милая, пора…

Оливер видел Люцию, она, как и Магнус, возвышалась над полем.

Исполинский Магнус не пошевелился, но лицо Люции отчего-то вдруг посерело, рот исказился, а глаза расширились в гибельном ужасе.

Аш в недоумении остановился. Царевна обещала ему покровительство, без ее прямого указания он не решился продолжить бой.

Люция больше не видела Магнуса.

Перед ней явился Ужас, более древний, чем первые анамаорэ. Воплощенный страх их мрачных сказаний и чудовищных легенд. Явился и сказал:

— Я не всегда был эльфом, красавица. Теперь ты знаешь мое реальное имя. Чувствуешь себя почти мертвой? Хо-хо… И по-прежнему меня любишь? Именно меня?

Вот-вот, и Люция рассыпалась бы мелкой крошкой.

Ужас произнес:

— Ладно, хватит с тебя, детка. Я теперь успешно играю на более сложном уровне. Даже боги обо мне не догадываются. Это будет нашей с тобой тайной, девочка. Поняла, как опасны шутки в мой адрес? Умница.

Люция с закрытыми глазами и почерневшими веками медленно опустилась на колени, а затем вытянулась во весь рост лицом к земле.

Созерцание Ужаса ослепило ее.

Аш бросился к своей госпоже.

Ужас продолжил, но для Аша он выглядел, как Магнус:

— Тебя, дурачок, я прощаю. Приведи царевну в чувство и больше не вздумай трогать моих людей. Видишь, даже твоя хозяйка со мной не справилась.

Магнус повернулся к Оливеру, наклонился и поднял с земли белую сферу с ним, сфера легко уместилась в его огромной ладони.

— Ты как?

Оливер уже успел оправиться от шока — оказалось, удар смерча прошел вскользь и больше повредил прилегающие сосуды, чем что-то серьезное.

— Умоюсь, и будет порядок.

— Отлично. Аш больше не побеспокоит тебя. И, полагаю, к превращению в анамаорэ ты практически готов. Назначай дату.

К любимой женщине, ожидавшей Оливера у него дома, Оливер пришел чистым, оправившимся, и снова оказался сбит с ног — Анеля с неженской силой швырнула его на кровать, сорвала с него одежду и принялась его зацеловывать — каждую клеточку, косточку, волосок.

— Аш урод! Ну всеее, я больше никогда-никогда-никогда не покажусь ему, пусть дрочит на телешоу с моим участием! А Люция мне отныне никто!

Оливер заметил:

— Магнус как-то странно успокоил ее… На вид она чуть не отдала концы.

— И поделом ей! Давай скорее преобразуем тебя!

— Да, давай отправимся на Лао-Венте. Познакомишься с моей родней…

Глава 186. Коллизии и не только

В здравом рассудке Лукас никогда не позвал бы вражеского мага оценивать устройство своего хитроумного кабинета, потому они встретились на нейтральной территории, в обширных полях, окружающих Город.

Дамир излучал гнев и ненависть, настолько плотные, что их можно было зачерпнуть руками.

— Ты совсем опустился, Лукас! Использовать человеческую девушку с целью поквитаться со мной — гнусно!

Лукас в черном пуловере и белоснежных брюках глядел насмешливо, вертя в изящных пальцах сорванную травинку.

— С каких пор на войне перестали быть хороши все средства?

Дамир метал молнии.

— Есть правила, есть границы допустимого. Дальше пойдем громить дома и погрузим мир в хаос, так?

Лукас пожал плечами.

— Дома останутся целыми, а судьба девушки в твоих руках. И что-то ты не торопишься, она все еще девушка, прям то, что надо карасашти.

— Ублюдок, — Дамир мог бы испепелить Лукаса взглядом, если бы такое в принципе было осуществимо.

— Да ну, я высокородней некуда. Однако все поправимо, все-все, пока с ней мой оперативник. Карасашти нужна девственница, но если они убедятся, что она уже не…

— Что ты хочешь, мразь?

Лукас аж присвистнул.

— Какие речи! Я и ублюдок, и мразь, а я ни слова бранного не сказал. А хочу я всего лишь пересмотреть результаты четырех последних сражений. Я отвлекся и проиграл эти партии, но реванш не за горами, м?

— Будь по-твоему, презренный. Я отвечу.

— Отвечай. Игра тем и любопытна, что ты отвечаешь мне, Дамир, — Лукас улыбнулся уголком рта.

***

Однажды утром Ванесса услышала в трубке голос, от которого она нна миг потеряла дар речи… Голос, усадивший ее на высокий шаткий стул.

Леон.

Он начал без предисловий:

— Я хочу, чтобы ты пришла в студию. Сейчас.

— Но… Я… Не… — дыхание Ванессы сбилось, а жар резко прилил к щекам.

— У тебя есть объективные причины для отказа? Работать ты не работаешь, тебя сейчас кто-то ждет?

— Н-н-нет…

— Значит, собирайся и приходи ко мне, — Леон навел справки о Ванессе и понял, что эта девушка никогда не проявит инициативу, не позвонит и не прибежит к нему сама. Но где это видано, чтобы Добыча искала Охотника? — А не придешь, я звонил в последний раз. Больше ты меня никогда не увидишь.

Дрожь в пальцах, шум в ушах.

Ванесса безвольно опустилась на кушетку, свою любимую светло-розовую подружку, наперсницу многих дум, с трудом удерживая трубку.

По тишине в трубке Леон понял, что похоже, он снова передавил.

— Ладно, я сам приду к тебе. Через два часа. Будь готова.

Нажал сброс.

Сердце Ванессы отбивало неровный ритм…

Еще немного — и она сойдет с ума.

Сжав виски ладонями, Ванесса пошла в душ.

Леон захватил все ее мысли.

Она могла бы отказать ему, запретить приближаться через каких-нибудь знакомых Камиллы — но она дико хотела его видеть.

Хотела ощущать его горячечные, лихорадочные пальцы на своих бедрах… До синяков, до исступления.

***

Люция шла, высоко подняв подбородок, чтобы слезы не хлынули потоком. Сухие глаза горели, но царевне не пристало рыдать на улице, словно простой девчонке.

Впрочем, здесь никто не знал ее, а братья простили бы ей любую истерику.

Лукас, снисходительно улыбаясь, Эрик глядя прямо и зло, а Макс даже нашел бы для нее слова ободрения…

Но плакать при людях Люции все равно не хотелось.

Люция приглушила синеву волос, сделав их почти черными, сменила одеяние анамаорэ на легкомысленное розовое платьице, но милые женские хитрости не