Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

была», разумеется фон Принцен, к которому Трубецкой вез письмо Ф. А. Головина от 11 июня[761]. Расположенный к России Принцен оказывал Трубецкому все время существенную поддержку и на первых же порах выхлопотал ему аудиенцию у курфюрста, названного в письме «человеком, с которым ему, Трубецкому, надлежало видеться». Просьба Трубецкого о его письме донести, «а кому, о том ваша милость сам известен», относится к Петру.

Обещанная аудиенция состоялась 24 июля. Курфюрст принял Трубецкого, соблюдая по его хадатайству, переданному через Принцена, большую тайну, в присутствии только своего ближайшего советника обер-камергера Кольбе фон Вартенберга и фон Принцена, выслушал его через приведенного Трубецким переводчика, попросил дать ему привезенный им проект союзного договора, который ему Трубецкой и вручил, обещал дать письменный ответ и действительно прислал в тот же день письменный ответ за своей комнатной печатью. «Милостивой мой государь Федор Алексеевич! Здравствуй на многие лета, — писал Трубецкой 27 июля, — известно тебе буди: виделся я с тем человеком, до которого мне есть нужда (т. е. с курфюрстом), и просил его о той моей нужде месяца июля в 24 день. И он, выслушав моего прошения и объявя мне к тому делу склонность свою, просил у меня, на каких статьях сие бы состоятися могло. И после того немедленно совершенно ответ на письме прислати ко мне хотел. И на сие его прошение для лучшего к тому делу его приведения отдавал я ему с договорных статей список, и он тот список у меня принял. И сегодня то ответное письмо прислал ко мне на немецком языке за комнатною печатью с тем человеком, к кому твоя со мною грамотка была (т. е. Принценом). И я, то письмо приняв и из того письма выписав на перечень всю силу подлинно, и послал в сей моей грамотке. А подлинного того письма не послал я к тебе того ради, чтобы дорогою не пропало. А прежде, нежели я с курфирстом виделся, просил я его через господина Принца, дабы тогда, как я с ним о том деле говорить стану, никого бы тамо в то время не было и чтоб то было тайно. И по тому моему прошению при том моем доношении были токмо обер-камергер да Принц, и все мое предложение для лучшей тайности по моему прошению через моего переводчика выслушал и обещал, что то все в самой крепкой тайности соблюдено будет». Так как ответ, присланный курфюрстом, был отрицательный, то Трубецкой просил Головина донести об этом государю и выхлопотать ему указ о возвращении в Москву. «Прошу милости, Федор Алексеевичь, — пишет он далее, — пожалуй, донеси о сем, а кому, и о том ваша милость сам известен. Также прошу милости о отповеди против его письма и о бытности моей, что воля великого государя будет. А без указу ехать к Москве не смею. А жить мне здесь не для чего того ради, что отказали мне вовсе в моем деле. А для чего отказали мне и то написано в выписке из письма. Юшка Трубецкой. Из Берлина, июля в 27 день 1700-го»[762].

К письму приложена была выписка из письма курфюрста, т. е. из данного им письменного ответа, в которой изложена была, по словам Трубецкого, «вся сила» подлинного курфюрстова ответа; подлинник он не решился пересылать, опасаясь пропажи его в пути. В своем ответе курфюрст откровенно и ясно изложил соображения, побуждавшие его, несмотря на все расположение к московскому государю, удержаться от заключения наступательного союза и от войны со Швецией. Он писал, что принимает предложение царя как доказательство великой приязни и весьма склонен сверх существующего уже союза и впредь заключать договоры для общей пользы обоим государствам. Что же до наступательного союза, то он полагает, что царю, когда он делал предложение, было еще неизвестно о ходе войны, именно о том, что несколько сильнейших государств: англичане, голландцы, курфюрст Брауншвейг-Люнебургский — вступились за Швецию, что войска их находятся в Дании, флоты английский и голландский пришли в Зунд, принудили датский флот к отступлению, бомбардируют Копенгаген и так стеснили датского короля, что он принужден будет примириться. Французский король, имея в виду предстоящую войну за испанское наследство, договорился с англичанами и голландцами помогать шведам. Нетрудно рассудить, что если бы он, курфюрст, при настоящем положении дел начал войну, то все эти державы его тотчас же утеснили бы, царю от такого союза не было бы никакой пользы и было бы только разорение курфюрстским землям, а надеяться на царскую помощь за таким дальним расстоянием невозможно. Сверх всего этого курфюрст получил известие из Вены и из иных мест, что нет надежды на заключение мира с турками, поэтому и царь не будет помогать союзникам[763]. По всем этим соображениям курфюрст отклонил вступление в войну, обещая, впрочем, быть верным существующему уже союзу и везде искать пользы царю. Что курфюрст действительно имел основание опасаться враждебных действий со стороны Голландии и Англии, об этом в Москве могли знать из донесения А. А. Матвеева из Гааги, полученного в Москве 16 июля, в котором Матвеев сообщал, что Штаты готовят войска против курфюрста Бранденбургского и пойдут войною на его город Клеве и на иные его города, если только он вступится за Данию, почему курфюрст, как писал Матвеев, и «являет себя быть нейтралом»[764]. Вслед за письмом от 27 июля Трубецкой на всякий случай из опасения пропажи этого письма отправил 30 июля другое, короткое, в котором вкратце уведомлял о неудаче порученного ему дела: «Милостивый мой государь, батка Федор Алексеевичь, здравствуй на многие лета. Известно тебе буди о том, что мое дело не состоялось, о котором я трудился ото всего моего сердца; а за чем оное не состоялось, и о том писал я к тебе через почту, которая прежде сей пошла. А ныне пишу еще для того, что имею в том сомнения, дабы то мое пред сим посланное письмо не пропало и без ведомости бы тебя не учинило. Прошу милости, учини известна о сем того, о ком ваша милость сам известен. Наипокорнейший твой слуга Юшка Трубецкой челом бью. Из Берлина июля в 30 день»[765].

Между тем в Москву 8 августа пришло известие о заключении мира с Турцией, и Петр на другой же день по его получении спешил сообщить в Берлин об этом событии и о начале военных действий против Швеции. «Her Kaptein, — писал он Трубецкому 9 августа, — ныне мы получили ведомости с нарочным гонцом из Константинополя, что мир