Обреченное королевство - Брэндон Сандерсон

— И все-таки это было бы неподобающе, — ответил Встим. — Купец, который не заботится о контрактах, очень быстро окажется окруженным врагами, а не друзьями.

Трэш встал и три раза хлопнул. Люди в коричневом, не поднимая глаз от земли, опустили заднюю стенку фургона, открыв ряды корзин.

— Остальные, которые посещают нас, — заметил Трэш, идя к фургону. — Они, похоже, хотят только лошадей. Но никогда ты, друг мой. Почему?

— Слишком трудно заботиться о них, — ответил Встим, шагая вслед за Трэшем. — И слишком часто вложения не оправдываются, а вкладывать приходится много.

— А это? — сказал Трэш, указывая на легкие ящики, внутри которых находилось что-то живое.

— Всегда оправдывает себя, — ответил Встим. — Цыплята хорошо продаются, и за ними легко ухаживать, при условии что ты не забываешь их кормить.

— Мы привезли тебе очень много, — сказал Трэш. — Я не могу поверить, что ты покупаешь их у нас. Они стоят совсем не так дорого, как вы, чужеземцы, думаете. И ты даешь за них металл! Металл, в котором нет и следа сломанного камня. Чудо.

Встим пожал плечами.

— Этот металлический лом ничего не стоит там, откуда я приехал. Он сделан ардентами, практикующими Преобразование. Они не могут делать из хлама еду, потому что, в случае ошибки, получится яд. Поэтому они превращают его в металл и выбрасывают.

— Но из него можно что-нибудь выковать!

— Для чего ковать металл, — сказал Встим, — если можно вырезать из дерева объект любой формы, а потом Преобразовать его?

Озадаченный Трэш только покачал головой. Ризн недоуменно глядела на них обоих. Самый безумный торговый обмен, который она когда-нибудь видела. Обычно Встим спорил и торговался как ракушкобоец, а тут открыто признается, что его товар не стоит ничего!

На самом деле оба изо всех сил объясняли, почему их товары совершенно никчемные. Наконец они пришли к согласию — Ризн так и не поняла как, — и пожали друг другу руку в знак заключения сделки. Часть из солдат Трэша начала выгружать ящики с цыплятами, одеждой и экзотическим высушенным мясом. Другие стали грузить ящики с металлическим ломом.

— Не продашь ли мне солдата, а? — спросил Встим, пока они ждали.

— Боюсь, их запрещено продавать иноземцам.

— Но был же один, которого ты продал мне…

— Почти семь лет назад! — со смехом сказал Трэш. — И ты все еще спрашиваешь!

— Ты не знаешь, что я получил за него, — сказал Встим. — А ты мне его отдал практически бесплатно.

— Он был Не-знающий-правду, — сказал Трэш, пожимая плечами. — Он вообще ничего не стоил. Ты заставил меня взять за него что-то, хотя, должен признаться, я выбросил твою плату в реку. Я не могу брать деньги за Не-знающего-правду.

— Ну, полагаю, я не должен обижаться, — сказал Встим, потирая подбородок. — Если у тебя будет еще один, дай мне знать. Лучший слуга, который у меня когда-нибудь был. Я все еще сожалею, что продал его.

— Запомню, друг, — ответил Трэш. — Но не думаю, что у меня появится еще кто-нибудь вроде него. — Он казался слегка смущенным. — Так что, надеюсь, такой сделки больше никогда не будет…

Наконец обмен закончился, они опять пожали друг другу руки, и Встим поклонился фермеру. Ризн попыталась повторить поклон и заработала одобрительную улыбку от Трэша и некоторых его товарищей, которые болтали на шипящем языке синов.

Такое долгое скучное путешествие и такой короткий обмен. Но Встим прав — на Востоке за этих цыплят дадут немало хороших сфер.

— Чему ты научилась? — спросил Встим, когда они шли к головному фургону.

— Сины — странный народ.

— Нет, — сказал Встим, хотя и не строго. Он никогда не выглядел строгим. — Они просто другие, ребенок. Странные люди — это те, кто действует беспорядочно, никогда не знаешь, чего от них ждать. Трэш и его народ, зови их как угодно, но у них правит порядок. Иногда даже слишком строгий. Мир снаружи изменяется, но сины решили оставаться такими же. Как-то раз я предложил им фабриалы, но они нашли их бесполезными. Или нечестивыми. Или слишком священными для использования.

— Эти разные вещи, мастер.

— Да, — ответил он. — Но, имея дело с синами, часто трудно разделить их. Неважно, что ты действительно поняла?

— Их основная черта — скромность, как у хердазианцев — хвастовство, — сказала она. — И ты должен подстраиваться под них, то есть доказывать, что твои товары ничего не стоят. Мне это кажется странным, но, быть может, именно это лучший способ торговаться с ними.

Он широко улыбнулся.

— Ты уже мудрее, чем половина мужчин, которых я привозил сюда. А теперь слушай. Первый урок. Никогда не пытайся обмануть сина. Будь честным, говори им только правду, и даже преуменьшай стоимость своего товара. И тогда они полюбят тебя и заплатят тебе.

Она кивнула. Они дошли до фургона, и он вынул странный маленький горшок.

— Вот, — сказал он. — Возьми нож и собери немного этой странной травы. Но срезай достаточно глубоко и, самое главное, возьми много почвы. Эти растения не могут жить без почвы.

— И почему я должна делать это? — спросила она, наморщив нос и беря горшок в руки.

— Потому, — ответил он. — Ты должна научиться заботиться об этом растении. Я хочу, чтобы ты сохранила его, пока не перестанешь думать о нем как о странном.

— Но почему?

— Потому, что это сделает тебя более хорошим купцом, — сказал Встим.

Она задумалась. Он такой странный, по большей части. Быть может, именно поэтому он — единственный из всех тайленских купцов — мог заключать с синами выгодные сделки. Он — такой же странный, как и они.

Она вышла наружу и сделала то, что он приказал. Жаловаться не имело смысла. Однако первым делом она сняла перчатки и закатала рукава. Она не собиралась портить такую хорошую одежду из-за какой-то там мокрой травы. Вот так.

Аксис Собиратель застонал. Он лежал на земле, голова раскалывалась от боли. Он открыл глаза и оглядел себя. Он был абсолютно гол.

Пропади все пропадом, подумал он.

Первым делом надо проверить, насколько сильно ему досталось. Пальцы ног глядели в небо. Пальцы с темно-синими ногтями — но это не редкость для аймианина вроде него. Он попытался пошевелить ими, и — о чудо! — они слушались.

— Ну, это уже что-то, — сказал он вслух, опуская голову на землю. Хлюпнуло, как если бы он коснулся чего-то мягкого, вроде гниющих объедков.

Да, так и есть. Теперь он почувствовал их запах, острый и противный. Он сосредоточился на носе, меняя тело так, чтобы лишиться обоняния.

Ага, подумал он. Теперь лучше.