Башня. Новый Ковчег 6 - Евгения Букреева

тьфу, Боря, словечки эти твои дурацкие. Гриша тоже хорош, конечно, но и Варвара наша не ангел!

— А кто же? — искренне удивился Борис.

— Чёрт она в юбке, — припечатала Маруся и всучила оторопевшему Борису стопку тарелок. — Иди, неси вон на стол.

Борис послушно последовал в сад, откуда раздавался командный голос Веры. Маруся шла рядом, продолжая сердито перечислять все Варькины грехи. Борис видел, что жена завелась, и благоразумно помалкивал.

— …я прекрасно знаю твою позицию, Боря. Всё ей всегда прощать и оправдывать постоянно. И она это отлично знает. Чувствует свою безнаказанность и выделывается. Конечно, чего бы не выделываться, когда любимый папочка всегда прибежит и прикроет. А это всё работает против неё. Ты, Боря, не сможешь быть всю жизнь рядом с ней. И она уже не пятилетняя девочка, которой надо сопли подтирать. Она должна учиться отвечать за свои поступки. Сама отвечать, а не папочкой прикрываться.

— Ну хорошо, Марусь, хорошо. Только не злись, пожалуйста, — Борис поставил тарелки на стол, кивнул на приветствие Веры. — Вечером я с ней серьёзно поговорю…

— Ну нет! — Маруся повернулась к Борису. — Знаю я, как ты с ней поговоришь. Я сама с ней поговорю. А ты, Боря, будешь молчать.

— Что, значит, взяли на лесопилке? Кто вам разрешил? — Павел продолжал распекать незадачливых мореплавателей. — И не вам решать, на стружку эти доски пошли бы или куда ещё. Взяли без спросу, значит, украли.

— Да прямо украли! — Гришка вскинул голову и с вызовом уставился на отца.

Борис поморщился и с силой потёр лоб. Младший Савельев по упрямству ничуть не уступал старшему — чёрт, да между ними же искры летают, как Анна с ними живёт, как на бочке пороховой. Вот сейчас — Борис это видел — Пашка же уже начал остывать. Выговорился, проорался от души и последние слова произносил по инерции. Варвара об этом мигом смекнула и заткнулась, а Гришка… да такой же дундук, как и отец. Борис выругался себе под нос.

— Конечно, украли! А как это ещё называется? — мигом взвился Павел. — Разгильдяи! Бездельники! Ты на себя посмотри. Стоишь передо мной, как босяк какой-то. Где верхняя пуговица на рубахе?

— Оторвалась.

— Мозги у тебя оторвались! Физиономия неумытая, ноги грязные, волосы, как пакля! Ты их вообще расчёсываешь хоть когда-нибудь?

— Чё я девчонка что ли?

— Ты — оболтус и дурак, вот ты кто! Ты головой не думаешь! Ты хоть отдаёшь себе отчёт, чем всё это могло закончиться? Доски они для плота добыли. На это ума хватило. А просчитать последствия — до этого вы не додумались? Что с матерью стало бы, если бы вы утонули?

— Да ничего бы с нами не случилось. Чего ты вечно, как не знаю кто. Мы между прочим подготовились…

— Подготовились? Да что вы вообще знаете о подготовке? Мы экспедицию Фоменко несколько месяцев снаряжали — разведывали пути, собирали припасы, строили лодки… А вы, магелланы хреновы, наскоро сколотили плот и, не долго думая, без провизии рванули навстречу приключениям. Вы совсем идиоты?

— Чего это без провизии? — Варька презрительно скривилась. — У нас с собой были продукты между прочим.

— Продукты? Мешок сухарей, что вы из столовки спёрли? Да вам, дуракам, просто сказочно повезло. Повезло, что ваш убогий плот развалился почти сразу. Что вас дальше по течению не унесло.

Павел вошёл в раж и его уже было не остановить.

— Приключений им захотелось, колумбам недоделанным! — грохотал он. — Времени у вас много свободного, вот и маетесь дурью! Если вам нечем заняться, я вас на общественно-полезные работы определю! В сельхозсектор — там как раз урожай подоспел, рук не хватает. Пойдёте картошку с турнепсом копать, разом вся дурь из башки выветрится. Открыватели новых земель, первопроходцы, мать вашу! Лаперузы сраные!

Тут Борис не выдержал, расхохотался. Толкнул дверь. Павел резко оглянулся. Выражение лица его мгновенно изменилось.

— Боря, что? Баржа пришла?..

* * *

— Ты, Паша, хотя бы в праздник можешь не думать о работе? Ну остынь. Прекрати себя накручивать. Оттого, что ты сейчас по потолку бегаешь, Фоменко быстрее не приплывёт.

Борис удобно расположился в мягком кресле и, прищурив глаза, наблюдал, как Савельев мечется по кабинету. Дети сгрудились у открытого окна. У Гришки был такой вид, что ещё минута, и он сиганёт через подоконник — только грязные пятки засверкают, а Варвара, правильно рассудив, что буря миновала (молодец девочка, мысленно похвалил дочь Борис), наклонившись к Майке Мельниковой, шептала той что-то на ухо. Смешное, наверно, судя по Майкиному лицу.

— И давай, Паш, отпустим уже этих… лаперузов, — Борис усмехнулся, поймал ответную улыбку Варьки и, не сдержавшись, весело подмигнул дочери. — Ты их и так пропесочил, будь здоров. Они всё поняли…

— Поняли они, как же. В одно ухо влетело, в другое вылетело — нигде не задержалось.

Гришка засмеялся. Непонятно, что его так развеселило: слова отца или перешёптывания девчонок, но получилось, как это обычно с Гришкой и бывало, совсем некстати, потому что Павел тут же резко развернулся к сыну и гаркнул, да так, что у Бориса уши заложило.

— Хватит идиотничать! Я с тобой ещё не закончил. И вечером вернусь к нашему разговору. А сейчас марш к себе, и если я только узнаю, что ты куда-то смылся, тебе точно не поздоровится.

Гришка открыл рот, чтобы возразить, но Варька дёрнула его за рукав. Хитро стрельнула глазами в сторону Бориса и тут же сколотила просящую физиономию.

— Папуль, можно, мы с Майкой вместе с Гришей пойдём? Мы честно-честно ничего такого делать не будем. Будем вести себя тихо, как мыши.

— Да идите уже, — махнул Борис рукой, опережая Павла. И Варька, схватив ничего не понимающего Гришку за руку, быстро выскочила из кабинета. Следом за ними вылетела и Майка, пискнув напоследок: «До свиданья, Пал Григорич, до свиданья, Борис Андреич».

Павел недоуменно проследил за испарившейся троицей взглядом и вдруг расхохотался.

— Вот девка, вот оторва! Не завидую я тому парню, которому такое чудо достанется.

— Но-но, — оборвал его Борис. — Ты не заговаривайся, Паша.

Но Павел, не обращая никакого внимания на Бориса, подошёл к окну, где только что стояли дети, выглянул в сад.

— Я так понимаю, Маруся уже здесь?

— Не знаю, — Борис равнодушно пожал плечами. — Я её ещё не видел.

— Зато твоя дочь её прекрасно углядела. А я-то сначала повёлся на вдруг невесть откуда взявшийся альтруизм. Ах, папуль, можно я с Гришей, — передразнил Павел. — А ларчик просто открывался.

— Ты преувеличиваешь.

— Я преуменьшаю. Ладно, — Павел развернулся к Борису. — Дело твоё. Я в воспитание твоей дочери не лезу. У самого