Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер

9 ноября 2008 года

Дженни пулей влетела к родителям. Она знала, что матери нет дома. Отца она нашла в гостиной.

— Папа! — закричала она. — Папа, мне нужна твоя помощь!

— Дженни, что случилось?

— Не задавай вопросов. Мне нужно, чтобы ты выбросил вот это.

Она протянула ему пластиковый пакет.

— Что это?

— Не спрашивай. Не открывай. Это очень важно. Только ты можешь мне помочь. Мне надо, чтобы ты это зашвырнул куда-нибудь, где никто не станет искать.

— У тебя неприятности?

— Да. Похоже на то.

— Хорошо, дорогая. Успокойся. Я сделаю все, чтобы тебя защитить.

— Главное, не открывай пакет, папа. Просто избавься от него навсегда.

Но едва дочь ушла, Роберт открыл пакет. Увидев его содержимое, он, испугавшись, что его дочь убийца, решил в ту же ночь выбросить все в озеро возле Монберри.

Из показаний Тревиса С. Доуна

Тревис Доун. Узнав, что папашу Куинна задержали, я понял, что нам крышка. Что надо действовать. Я решил свалить вину на него. Хотя бы на время. Я знал, что он станет покрывать дочь и день-два продержится. За это время мы с Дженни уже были бы в какой-нибудь стране, которая не экстрадирует преступников. Я стал искать улики против Роберта. Порылся в семейных альбомах, которые хранились у Дженни, в надежде найти фото Роберта и Нолы и написать на обороте что-нибудь компрометирующее. И тут мне попался этот его снимок с черным «монте-карло». Невероятное совпадение! Я ручкой написал дату, август 1975 года, и принес его вам.

Сержант П. Гэхаловуд. Шеф Доун, пора рассказать, что на самом деле произошло 30 августа 1975 года…

* * *

— Маркус, выключите! — закричал Гарри. — Выключите, умоляю! Я не могу больше это слушать.

Я немедленно выключил телевизор. Гарри плакал. Он поднялся с кушетки и стал смотреть в окно. За стеклом большими хлопьями шел снег. Залитый светом город был великолепен.

— Простите, Гарри.

— Какое потрясающее место Нью-Йорк, — пробормотал он. — Я часто думаю, как бы сложилась жизнь, если бы я остался здесь и не поехал летом 1975 года в Аврору.

— Вы бы так и не узнали, что такое любовь, — сказал я.

Он смотрел в ночь.

— Как вы поняли, Маркус?

— Что понял? Что не вы написали «Истоки зла»? Вскоре после ареста Тревиса Доуна. Вся пресса стала писать про это дело, и через несколько дней мне позвонил Элайджа Стерн. Он непременно хотел со мной повидаться.

Пятница, 14 ноября 2008 года

Поместье Элайджи Стерна под Конкордом,

Нью-Гэмпшир

— Спасибо, что приехали, мистер Гольдман.

Элайджа Стерн принял меня в своем кабинете.

— Ваш звонок меня удивил, мистер Стерн. Я думал, вы меня недолюбливаете.

— Вы очень одаренный молодой человек. То, что пишут в газетах про Тревиса Доуна, — это правда?

— Да, мистер Стерн.

— Какая мерзость…

Я сказал, кивнув:

— С Калебом я сел в лужу по всем статьям. Очень сожалею.

— Да не сели вы в лужу. Насколько я понял, полиции в итоге удалось завершить расследование только благодаря вашему упорству. Этот полицейский, он только про вас и говорит… Как его, Перри Гэхаловуд, по-моему.

— Я просил издателя изъять из продажи «Дело Гарри Квеберта».

— Рад слышать. Напишете исправленный вариант?

— Наверно. Не знаю еще, в какой форме, но справедливость будет восстановлена. Я бился за доброе имя Квеберта. Буду биться за доброе имя Калеба.

Он улыбнулся:

— Вот именно, мистер Гольдман. Как раз поэтому я и хотел с вами встретиться. Мне надо рассказать вам правду. И вы поймете, почему я нисколько не осуждаю вас за то, что вы сколько-то месяцев считали преступником Лютера: я сам тридцать три года пребывал в полнейшей уверенности, что это Лютер убил Нолу Келлерган.

— Правда?

— Я был абсолютно в этом убежден. Аб-со-лют-но.

— Почему вы не сообщили полиции?

— Не хотел убивать Лютера во второй раз.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, мистер Стерн.

— Лютер был одержим Нолой. Он все время был в Авроре и наблюдал за ней…

— Я знаю. Знаю, что вы его застали в Гусиной бухте. Вы говорили сержанту Гэхаловуду.

— Просто я думаю, вы недооцениваете степень одержимости Лютера. Тогда, в августе семьдесят пятого, он целыми днями прятался в лесу у Гусиной бухты и следил за Гарри и Нолой — на террасе, на пляже, всюду. Всюду! Он совершенно сошел с ума, он знал про них все! Все! И все время говорил мне об этом. День за днем рассказывал, что они делали, что друг другу говорили. Рассказал мне всю их историю: что они встретились на пляже, что они работали над книгой, что они на целую неделю уезжали вместе. Он знал все! И я понемногу понял, что их история стала как бы его историей, его любовь воплощалась в жизнь через них. Любовь, которая была ему недоступна из-за отталкивающей внешности, он переживал как бы по доверенности. Доходило до того, что я его целыми днями не видел! Приходилось самому садиться за руль, чтобы ехать на всякие встречи!

— Простите, я вас перебью, мистер Стерн… Но чего-то я тут не понимаю: почему вы не уволили Лютера? То есть я хочу сказать, это же бессмыслица: такое впечатление, что вами командовал ваш же служащий. То требовал возможности рисовать Нолу, то вообще вас бросал и целыми днями пропадал в Авроре. Простите за вопрос, но что между вами было? Вы были…

— Любовниками? Нет.

— Тогда откуда такие странные отношения? Вы человек влиятельный, не из тех, кто позволяет сесть себе на шею. А тут вдруг…

— Потому что я был в долгу перед ним. Я… Я… Вы сейчас поймете. В общем, Лютер был одержим Гарри и Нолой, и ситуация постепенно ухудшалась. Однажды он вернулся весь в синяках. Сказал, что один коп из Авроры избил его за то, что он бродит по округе, а одна официантка из «Кларкса» даже подала на него жалобу. Вся эта история грозила обернуться катастрофой. Я сказал, что не желаю, чтобы он появлялся в Авроре, сказал, чтобы он взял отпуск и уехал на какое-то время к родителям в Мэн или куда угодно. Что я оплачу все расходы…

— Но он отказался, — закончил я.

— Не только отказался, а еще и попросил дать ему машину, потому что, видите ли, его синий «мустанг» теперь слишком бросается в глаза. Я, естественно, не согласился, сказал, что с меня довольно. И тут он закричал: «Ты не понимаешь, Эли! Они скоро уедут! Через десять дней они уедут вместе, и навсегда! Навсегда! Они так решили на пляже! Они решили уехать тридцатого! Тридцатого числа они исчезнут навсегда. Я просто хочу попрощаться с Нолой, это наши с ней последние дни. Ты не можешь лишить меня ее, ведь я уже знаю, что она для меня потеряна». Я был непреклонен. Не спускал с него глаз. А потом было это долбаное двадцать девятое августа. В тот день я искал Лютера всюду. Он как сквозь землю провалился. Хотя его «мустанг» стоял на обычном месте. В конце концов один из слуг проговорился, что Лютер уехал на одной из моих машин, на черном «монте-карло». Лютер сказал, что я ему разрешил, а поскольку все знали, что я ему все позволяю, ни у кого не возникло вопросов. Я чуть с ума не сошел. Немедленно обыскал его комнату. Нашел этот портрет Нолы, от которого меня чуть не стошнило, а потом в коробке под кроватью обнаружил эти письма… Письма, которые он украл… Переписку Гарри с Нолой. Наверно, выудил из почтовых ящиков. Я ждал его весь день, и когда он под вечер вернулся, у нас вышла ужасная стычка…