Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата? - Юрий Емельянов

Через полгода после того, как Черняев запечатлел в своем дневнике уверенность в том, что ни одна из прибалтийских республик не собирается выходить из состава СССР, он резко изменил свое мнение. В мае 1989 года он писал: «Я не верил, что прибалтийские республики можно было удержать в Союзе. Более того, считал, что и не нужно, нецелесообразно их пребывание с Союзе, что неизбежно их превращение в самостоятельные государства». Защищая трех руководителей компартий, помощник Горбачева на деле поощрял их капитуляцию перед национал-сепаратизмом. Такую же позицию в это время занимал и Горбачев, но лицемерно прикрывал ее заявлениями о своем «неверии» в выход трех республик из СССР.

Такая позиция Горбачева полностью отвечала интересам национал-сепаратистов. Выступая на заседании Политбюро 22 мая, Бразаускас, который к этому времени явно поощрял развитие оппозиционных сил, заявил: «В Литве все за Михаила Сергеевича — за то, чтобы он был Председателем Верховного Совета, а пост Генсека чтобы у него был на втором месте. Для Литвы нет ему альтернативы».

Для сомнений Черняева в верности руководства прибалтийских республик союзным узам были в то время веские основания. В мае 1989 года состоялась Балтийская ассамблея руководящих органов «Саюдиса» и Народных фронтов Латвии и Эстонии. 18 мая 1989 года Верховный Совет Литовской ССР принял Декларацию о суверенитете Литвы. В ней утверждалось, что в 1940 году Литва была присоединена к СССР насильственно и на основе договоренностей между Германией и СССР, достигнутых осенью 1939 года. В ходе выборов на Съезд народных депутатов большинство в Прибалтике получили национал-сепаратисты. В Латвии 80 % мандатов получили кандидаты от Народного фронта. Они провалились лишь на выборах в Ленинградском районе Риги и в Даугавпилсе.

Первый Съезд народных депутатов СССР, открывшийся 25 мая 1989 года, продемонстрировал стремление подавляющего большинства представителей прибалтийских республик придать собранию народных избранников страны характер конфронтации с властями. Сразу же после открытия съезда на его трибуне оказался депутат из Латвии, потребовавший почтить память жертв событий 9 апреля 1989 года в Тбилиси вставанием. Он же передал запроо по поводу ответственности властей за кровопролитие в Тбилиси. Уже на следующий день делегация Литвы объявила о своем отказе голосовать за общий список членов Верховного Совета СССР.

Как свидетельствовал в своих воспоминаниях тогдашний Председатель Совета Министров СССР Н.И. Рыжков, в рамках избранного Съездом Верховного Совета СССР «некоторые республики, особенно прибалтийские, использовали малейшую возможность, чтобы ослабить центральную власть. Действовали они широким фронтом: в экономике, политике, науке, образовании, культуре. Роли у их представителей были заранее распределены — каждый отвечал за свой участок». (На деле депутаты из Прибалтики действовали так с молчаливого ведома Горбачева, Яковлева и других.) «В качестве примера приведу диалог, состоявшийся в июне 1989 года при рассмотрении структуры правительства. Речь шла об общесоюзном Министерстве культуры. Некоторые из выступавших были против его создания». Рыжков привел отрывок из стенограммы съезда:

«Петере Я.Я., писатель, председатель Правления Союза писателей Латвийской ССР, г. Рига, член Верховного Совета СССР: «Товарищ Рыжков… Вы настаиваете на функционировании общесоюзного Министерства культуры параллельно с министерствами культуры каждой суверенной республики. У меня по этому поводу два вопроса: 1. Как в духе современности вы представляете управление национальными культурами из центра? 2. Не получится ли укрощения культурной жизни и поощрения монокультуры в духовной жизни нашего общества?» Фактически демагогические заявления Петерса отрицали огромный подъем культуры, расцвет национальных культур Латвии и других прибалтийских республик с 1940 года.

Н.И. Рыжков так изложил свой ответ: «Нам необходимо общесоюзное Министерство культуры, которое представляло бы в правительстве всю гамму культурной жизни нашей страны. Какие у него должны быть функции и будет ли Министерство культуры подменять министерства культуры союзных республик? Я думаю, что вообще недопустимо, чтобы министерство культуры насаждало в стране какую-то определенную монокультуру. Это недопустимо в нашем многонациональном государстве. Каждая национальность имеет свою культуру, она должна развиваться и т. д. Это не значит, что надо подменять одно другим. Но я убежден, что недопустима и замкнутость одной культуры. Без общей культуры, которая обогащает каждую национальность мировыми, общесоюзными ценностями, не обойтись. Я убежден, что общесоюзное министерство ни в коем случае не должно оказывать административное или какое-то другое давление на культуру того или иного народа, и в то же время мы должны пользоваться и благами развития общей культуры нашей страны». Такая позиция вытекала из традиционных советских представлений о соотношении национального и интернационального, общесоюзного.

Однако было очевидно, что в сфере культуры и в других областях жизни общества представители прибалтийских республик в Верховном Совете держали курс на выход из общесоюзной орбиты. Явное стремление делегатов из Прибалтики вести «свою игру» вызвало раздражение даже у ряда депутатов из РСФСР, кто был в рядах оппозиции к правительству. Так, член Межрегиональной группы писатель И. Залыгин осудил с трибуны съезда депутатов из Прибалтики за их нежелание действовать единым фронтом с другими оппозиционерами. Было очевидно, что, осознавая поддержку их национал-сепаратистских планов со стороны Горбачева, Яковлева и других видных советских руководителей, депутаты от трех республик последовательно шли на конфронтацию с другими республиками СССР.

Особую активность депутаты из Прибалтики предпринимали по пересмотру советско-германского договора 1939 года. К этому времени в Прибалтике развернулась шумная пропаганда вокруг этого договора полувековой давности. Орган Народного фронта Латвии «Атмода» от 10 июля 1989 года опубликовал «экспертную оценку» этого договора, сделанную четырьмя латвийскими кандидатами исторических наук. Они утверждали, что «договором был произведен империалистический раздел сфер влияния — это был пакт раздела… В советско-германском договоре уже было запрограммировано уничтожение суверенитета Эстонии, Латвии, Литвы и их включение в состав СССР».

Утверждая, что договор стал основанием для установления советского контроля над Прибалтикой, депутаты Съезда народных депутатов из Эстонии, Латвии и Литвы требовали признать его незаконным. По их настоянию съезд создал специальную депутатскую комиссию для оценки правовых и политических аспектов этого договора. Комиссию Съезда народных депутатов по правовой оценке советско-германского договора о ненападении 1939 года возглавил А. Яковлев. Между тем его разрушительная роль становилась понятной даже для тех, кто первоначально осуждал его активно. 14 июля в своем выступлении на Политбюро Рыжков сказал, обращаясь к Яковлеву: «У меня такое ощущение, что ты готов всех распустить. Тебя нельзя пускать в Прибалтику».

Между тем для многих в стране, в том числе и для автора этих строк, становилось ясно, что кампания против договоров 1939 года направлена на распад СССР. В статье «Август 39-го. До и после», опубликованной в газете «Советская Россия» от 6 августа 1989 года, автор данной книги писал: «Не может не тревожить, что уже сейчас на многочисленных митингах в Эстонии, Латвии, Литве вступление советских войск на территорию Прибалтики рассматривается как оккупация, что сознательно игнорируются или не учитываются обстоятельства, связанные с событиями 1939–1940 годов. Более того, дело доходит уже до объявления «лесных братьев», которые до сих пор рассматривались как фашисты или соучастники фашистов, борцами за свободу и справедливость». Одновременно обращалось внимание на растущие «требования выселения «неместного населения», создания дискриминационных условий для его жизни», принятие соответствующих «законодательных актов» в Эстонии и Литве.