Норби - Айзек Азимов

— Ах, понятно, — королева томно кивнула. — В таком случае, мы должны дать ему возможность привести себя в порядок и подобрать ему новую одежду. Я и не знала, что Томас Джефферсон был уже так знаменит в то время, когда родился твой младший брат. В конце концов, ему явно больше девяти лет, а значит, он родился до 1776 года, когда Джефферсон написал вашу Декларацию Независимости.

«Итак, во Франции все еще 1785 год, — подумал Джефф. — Возможно, нам удастся забрать Фарго прежде, чем он изменит историю. Тогда дело можно считать решенным».

«Нужно смотаться отсюда прежде, чем королева влюбится в него», — телепатически прошептал Норби.

«Можешь не волноваться. Она тайно любит другого человека, но его здесь нет, и…»

— А после того, как вы помоетесь и переоденетесь, мсье Уэллс, мы оставим вас у себя до следующей недели, — продолжала королева. — Мы будем принимать самого Джефферсона. Он здесь, во Франции.

— Не позволяйте ему отвращать ваше сердце от более преданного слуги, Ваше Величество!

Джефф изумленно взглянул на Фарго. Голос звучал почти так же, как и у его брата, и с теми же интонациями, но губы Фарго не двигались.

Взоры всех дам обратились к Джеффу. Он покраснел, но потом понял, что они хихикают и машут кому-то, кто находится за его спиной. Обернувшись, Джефф увидел человека, в котором он немедленно узнал Бенджамина Франклина. Франклин медленно вошел в комнату, опираясь на длинную, крепкую трость. Американский дипломат был стар, но его улыбка оставалась неотразимой. Его лысина сияла, а остатки длинных седых волос доходили до плеч его коричневого сюртука.

Франклин подошел к королеве и склонился над ее рукой.

— Я пришел взглянуть на американского актера и певца, который вчера умудрился одним лишь языком проложить себе путь из Бастилии и уговорил моего внука представить его Вашему Величеству. Правда ли, что он ищет свою леди среди ваших дам?

— О да, вполне, — ответила Мария-Антуанетта, и ее глаза восторженно блеснули. — К сожалению, ее здесь нет. Однако мы попросили вашего молодого соотечественника развлечь нас. У него это превосходно получается.

— Готов поспорить, — тихо пробормотал Джефф. Фарго подмигнул ему.

— У моего брата хороший баритон, — сообщил он. — Мы с ним поем дуэтом, хотя его голос иногда ломается, так как он еще довольно молод. Не хочешь ли спеть, Джефф?

— Фарго, я очень устал. К тому же, я весь грязный и…

— Ну, ну, молодой человек! Ты не должен говорить по-английски при французском дворе. Я вижу, что твой наряд не подходит для торжественных случаев. Мой костюм уже заштопан и вычищен, и о твоем тоже позаботятся. Но сейчас постарайся забыть о своих лохмотьях и присоединяйся ко мне.

Джефф с беспокойством повернулся к блестящей аудитории.

— Вы позволите?

Франклин, кряхтя, опустился на стул, обитый красным плюшем. Одна из дам подложила подушку под его больную ногу, исполнив эту процедуру собственными надушенными ручками.

(«Мне совсем не нравится запах духов, — подумал Джефф. — Но может быть, он перебьет тот запах, который исходит от меня».)

— Я с удовольствием послушаю голоса американцев, — сказал Франклин.

— А я с удовольствием послушаю американские песни, — добавила королева. — Мсье Уэллс пел нам арии из оперы, которую он слушал в Вене полгода назад.

— «Похищение из сераля, — пояснил Фарго. — А как насчет этого?»

Он запел «Янки Дудл». Джефф с энтузиазмом присоединился. Франклин, широко улыбаясь и помахивая своей тростью, подпевал своим старым, надтреснутым голосом.

Фарго пропел пять куплетов и решил, что со слушателей достаточно. Исполнение имело грандиозный успех. Дамы требовали новых американских песен, что было затруднительно, поскольку братья Уэллсы не знали других песен, однозначно написанных до 1785 года.

Но затем Фарго усмехнулся и завел «Шенандоа». Джефф с сомнением подхватил напев. Они исполнили еще несколько песен из американского репертуара двух следующих веков, причем Джефф испытывал все возрастающее беспокойство. Он заметил, что Франклин сжал губы и имел крайне задумчивый вид.

Джефф прикоснулся к плечу Фарго, чтобы установить телепатический контакт с ним.

«Фарго, Франклин что-то подозревает. Ты ведь знаешь, он очень умный. Нам следует быть поосторожнее».

Фарго сделал вид, что настраивает свой инструмент, предоставляя Джеффу возможность продолжать. Тот не преминул воспользоваться этим.

«Возможно, ты уже изменил историю каким-то своим поступком. Олбани здесь нет, поскольку она находится в далеком будущем, причем в неправильном ответвлении, которого вообще не должно существовать».

«С ней все в порядке, Джефф?»

«Пока да, но никто из нас не может попасть домой из-за временного искажения».

Фарго вздохнул.

— Дорогие леди, я исполню последнюю песню, чтобы мой бедный брат смог наконец позаботиться о своей порядком потрепанной персоне. Она прозвучит по-английски, так как эту песню я написал сам, когда был моложе. В сущности, это детская песня.

Дождавшись, пока умолкнут шепотки, Фарго запел:

Дамы смеялись и аплодировали, хотя, без сомнения, не поняли ни слова.

— Слова кажутся мне странными, — заметил Бенни. — Что ты об этом думаешь, дедушка?

— Занимательно, но не так интересно, как этот бочонок в руках у младшего Уэллса. Я отчетливо видел, как крышка бочонка слегка приподнялась, и оттуда на меня взглянули чьи-то глаза.

— О-ля-ля! — воскликнула королева. — Должно быть, это один из знаменитых автоматов. Покажите нам, как он работает!

Джефф был вынужден продемонстрировать, как Норби умеет выпускать свои руки и ноги, поднимать половинку головы.

— Можно посмотреть, как он танцует? — робко поинтересовалась одна из дам. Остальные тут же подхватили ее просьбу.

«Джефф, ты не можешь меня заставить!»

«Норби, ты должен это сделать, иначе мы все вернемся в Бастилию».

«Давай просто уйдем отсюда. Я предпочел бы оказаться в пещере».

«Мы не можем бросить Фарго, и нам по-прежнему нужно выяснить, что пошло не так в 1785 году. Танцуй!»

— Фарго, сыграй что-нибудь, чтобы мой автомат мог потанцевать под музыку, — попросил Джефф.

Пальцы Фарго ловко пробежали по струнам, и он начал наигрывать вариацию на тему «Эй, глядите — Луна-Сити!», тихо подпевая без слов. Джефф отпустил Норби на пол, и маленький робот специально засеменил на едва выпущенных ножках, вызвав восторженные возгласы.