Две повести о Манюне - Наринэ Абгарян

– Тогда утопитесь в речке, что вы от меня-то хотите?! – рассердилась Ба.

– Можно на речку?

– Нет!

И тут я допустила роковую ошибку.

– А можно, пока Сонечка спит, мы возьмем «Электронику»? Послушаем музыку.

Ба крепко задумалась.

– А если блок питания разрядится? Вы же провод не взяли с собой?

– Не взяли. Но мы совсем чуть-чуть послушаем.

– Ладно. Только сначала спросите Надю.

Мама металась по кухне между кипящим сиропом и подносами.

– Не подходите близко, тут горячий сироп на плите! – крикнула она. Мы замерли на пороге. Все кухонные поверхности были заставлены подносами с грушами. Пахло так, что пчелы с соседних пасек сходили с ума за занавешенными марлей окнами. Гаянэ сидела за столом и с важным видом грызла огромную морковку.

– Хотите морковки? – подвинув нас рукой, прошла на кухню Ба.

– Потом, – дипломатично ответили мы. Ба нужно отказывать умеючи, потому что, если ты ей скажешь «нет», она тут же всучит тебе морковь, если скажешь «да», опять же получишь морковь, а если скажешь «потом», то есть маленькая надежда, что она через какое-то время забудет о ней.

– Мам, можно мы возьмем радиоприемник?

– Берите, но ненадолго, блок питания на последнем издыхании.

– Мы послушаем всего десять минуточек. Не больше! – заверили мы и, забрав «Электронику», потопали наверх.

– Я придумала, как надо по-умному поступить! – шепнула нам с заговорщицким видом Каринка.

– Как? – Мы с Манькой навострили ушки.

– В дяди-Мишиной комнате проводов видимо-невидимо. Так?

– Так.

– Мы сейчас подберем к приемнику какой-нибудь подходящий провод и подключим в розетку. И можем слушать музыку сколько влезет.

– Ура! – обрадовались мы.

Дядимишина комната находилась в самом конце коридора. Мы бесшумно пробрались туда, вытащили из-под стола коробку с проводами и принялись ковыряться в ней.

– Нам надо, чтобы с одного конца был штепсель, а с другого – такая штучка с тремя торчащими круглыми штучками, – доходчиво объяснила нам Каринка.

Пять минут остервенелого ковыряния в коробке – и у нас четыре подходящих для приемника провода.

– Как хорошо, что у меня папа инженер! – радостно потирала руки Манька. – Любых проводов полная коробка.

– Угум, – кивнула я. – У вас дома проводов много, а у нас – разных зубных фигулин, пинцетов там, или этих, как его?

– Клещей? – услужливо подсказала Манюня.

– Ага, клещей.

– Повезло нам с папами, что уж там, – крякнула Каринка и перетащила «Электронику» на дяди-Мишину кровать.

Мы с Манькой убрали коробку под стол и, затаив дыхание, принялись следить, как Каринка подключает приемник.

Первый провод втыкаться в «Электронику» категорически не захотел.

– Значит, это не его провод, – авторитетно заявила Каринка и взялась за второй. Второй провод тоже отказался втыкаться в разъем.

– Спокойствие, только спокойствие, – тоном Карлсона успокоила нас сестра и потянулась за третьим проводом. Третий провод воткнулся в приемник очень здорово, словно для этого и был создан.

– Внимание! – протрубила Каринка и жестом фокусника вставила штепсель в розетку.

«Бабах!» – оглушительно грохнула «Электроника» и покрылась сизым облачком зловонного дыма.

Мы с Манькой похолодели. Сестра какое-то время постояла над радиоприемником, потом, не разгибаясь, повернулась к нам и выдохнула колечко сизого дыма:

– Это был не его провод!

– А чей? – глупо спросили мы.

Ответить Каринка не успела. Да и как тут ответишь, когда в шаговой доступности от тебя крутятся две женщины с чутким слухом ночного хищника, умеющие в критической ситуации развивать скорость разъяренного леопарда?! Тут не то что ответить, тут даже следы преступления скрыть не успеешь!

Воооот.

В тот день мы получили по полной программе целых два раза. Сначала нам влетело за «Электронику», а через пять минут – за покрывало, в котором взорвавшийся радиоприемник прожег вполне себе приличную дыру.

Потом Ба с мамой пошли запивать стресс валерьянкой, а мы сидели нахохлившись за Манькиным столом и обратно вели светские разговоры. Сошлись во мнении, что нам не очень-то и стыдно за содеянное. Мы ж хотели как лучше! Сберечь хотели блок питания на обратную дорогу. Кто же виноват, что провод в «Электронику» воткнулся, но почему-то взорвался? «Это уже, – вздыхали мы, аккуратно потрескивая зудящими Чебурашкиными ушами, – вопрос не к нам, а к проводам. Видите ли, воткнуть в разъем их можно, а безнаказанно дальше жить нельзя!»

Странные какие-то провода. Категорически неправильные!

Роза Иосифовна совершенно искренне считала, что все хорошее, что есть в дяде Мише и Мане, они унаследовали исключительно от нее. Будто не было в их жизни ни дяди-Мишиного папы, ни Маниной мамы.

Все знают, что, если Ба что-то утверждает, лучше сразу капитулировать. Оставь маневр, всяк сюда входящий. На территории Ба главное вовремя соглашаться и всячески поддакивать. Тогда наградой за понимание вам будут «посиделки с альбомом». Знаете, что это такое? Это когда Ба приносит свой альбом и, бережно листая его и поглаживая каждую выцветшую фотокарточку, долго и обстоятельно рассказывает, в кого из клана Шац пошел своими математическими способностями дядя Миша, а идеальным «скрипичным» слухом – Маня.

Альбом был старый, достаточно тяжелый, в темно-синей бархатной обложке, с широкими картонными страницами в прорезях, куда вставлялись пожелтевшие фотографии. Ба хранила его на верхней полке своего шкафа, обложив со всех сторон мешочками с сушеной лавандой, поэтому пах альбом пряным и немного терпким, а еще – чисто выстиранным и накрахмаленным бельем.

«Посиделки с альбомом» мы очень любили. Они чаще всего случались в какой-нибудь пасмурный или дождливый день, когда носа из дому не высунешь. В такие дни Ба превращалась в добренькую и уютненькую бабушку – куталась в большую мохеровую шаль, натягивала грубой вязки домашние носки, взбиралась с ногами на диван и рассказывала нам всякие истории из своего далекого бакинского детства.

Вот и сегодня все шло по накатанной. Сначала испортилась погода. Нет, сначала позвонил с работы дядя Миша и рассказал, что Ереван одобрил очередную его разработку, и теперь ему полагается большая премия и грамота.

– Грамотой пусть сами подавятся! – не преминула съязвить Ба, но следом расплылась в растроганной улыбке. – Сына, смотрю я на тебя и вижу твоего дядю Яшу! Как это какого Яшу? Моего двоюродного брата Яшу! Такой был смышленый мальчик, жаль, умер в восемь от скарлатины, так и не дожил до кандидатской степени! А ведь какой был чудо-ребенок! В четыре года таблицу умножения задом наперед рассказывал!