Первый контакт - Мюррей Лейнстер

Сенсация нарастала, как снежный ком. Журналисты, репортеры, постоянные авторы раздела светской хроники и происшествий подняли страшную шумиху вокруг личности Стимса. Его сравнивали со знаменитыми убийцами — Ландрю, Криппепом, Жилем де Ре, с Синей Бородой, — отмечая неизменно, что по количеству жертв он превзошел их всех. Издательства наперебой предлагали огромные гонорары за подробную биографию Стимса («История жизни и преступлений»), и адвокат настоятельно советовал ему принять предложения, чтобы по крайней мере оплатить судебные издержки. Три ученых психоаналитика усматривали предпосылки для преступных склонностей обвиняемого в том, что еще в детстве окружающие подавляли его как личность, не давая выхода естественным порывам. Четвертый же психоаналитик объяснял преступность его натуры как раз тем, что в детстве эту личность не подавляли. Социологи утверждали, что не Стимс, а вся страна, все общество должны бы оказаться на скамье подсудимых, так как именно они за все в ответе. Крупнейшая телефонная компания «Белл» обещала в день суда предоставить самый большой коммутатор в распоряжение прессы.

Имя Сьюзи мелькало во всех газетных заголовках. Нет, она фигурировала не как невеста Стимса, а как возлюбленная Кассиди, теперь безутешная навек. Но появились три другие женщины, утверждавшие, что давно состоят в браке со Стимсом. Еще двадцать девять прислали заключенному письма с предложением руки и сердца.

И вдруг дело приняло совершенно неожиданный оборот.

В здание полицейского участка, прихрамывая, вошел Кассиди. Да, да, собственной персоной, и при этом в состоянии полного морального и физического изнеможения. Полицейский рассказал, что каким-то непонятным образом вылетел из такси, в котором направлялся в участок. Очнувшись, он обнаружил пропажу своего личного знака, свистка, револьвера, наручников, кастета и других вещей. Ботинки распались на части, как только он оторвал ноги от земли, — видимо, в них не осталось гвоздей. О чем он и считал необходимым написать рапорт…

Еще через час на одной из улиц нашли пожилого толстяка, лежавшего на тротуаре почти без признаков жизни. Он рассказал, что позволил себе подшутить над шофером, после чего не успел он и глазом моргнуть, как оказался на мостовой. В карманах не осталось ни слухового аппарата, ни авторучки, ни часов, а на брюках — ни одной пуговицы.

В скором времени один за другим на улицах города стали появляться прочие «жертвы Чудовища» — вид у каждого был в большей или меньшей степени растерзанный. Ни у кого из них не осталось ни одного металлического предмета. Никто не подозревал, что его долго разыскивали: «Я сел в такси, из которого меня вышвырнули, вслед за чем и явился в полицию, чтобы заявить о нанесенном оскорблении». За четыре часа прибыло девять человек из тех, кто пропал примерно пять дней назад; через шесть часов появилось еще пятнадцать, отсутствовавших шесть или семь дней. Через сутки нашлось пятьдесят девять человек из семидесяти одного. На очной ставке со Стимсом все утверждали, что именно он повинен в их злоключениях. Однако это был еще не конец.

Проявив незаурядную проницательность, полиция отметила следующую закономерность: чем позже исчез из поля зрения человек, тем раньше он объявился. И когда в участок влетела разъяренная миссис Блепп, крича, что злодей Стимс, с которым ее дочь отныне не будет иметь никакого дела, украл у нее обручальное кольцо, туфли и зачем-то вытащил пластинки из корсета, всем стало ясно, что конец близок.

Он был не просто близок — он уже наступил. Мистер Байндер очнулся на проезжей части оживленной улицы и подумал, как все, что вывалился из такси. Потом он вспомнил, что упал на кусок мягкой замши, которой любовался третьего мая часов в пять вечера, когда ехал к Макфаддену. Теперь же в городе была ночь, ни такси, ни замши, оставшейся на сиденье, не было и в помине, в карманах у него не оказалось ни часов, ни мелочи, а брюки сваливались. Байндер поплелся домой: расстояние не превышало двух кварталов. Из груды газет, накопившихся под дверью, он с удивлением узнал, что уже 14 мая, и прочел о событиях последних дней.

Таддеус Байндер заварил чаю покрепче, налил себе стакан и стал сосредоточенно думать. Он припомнил, что, выйдя из дому, сел в такси и, развернув сверток, стал внимательно рассматривать замшу, которая как раз перед этим помогла ему доказать, что проницаемость предметов вполне осуществима на практике. После чего сам же сквозь эту замшу и «провалился». А теперь вернулся к реальной действительности через одиннадцать с половиной дней.

Опираясь на свои технические знания и практический опыт, Байндер без особого труда смог объяснить все случившееся. Однако вопрос представлял интерес не только с научной точки зрения; приходилось считаться и с юридической его стороной. Семьдесят один человек мог подать на Байндера в суд — при этой мысли он содрогнулся. Впрочем, его имя не фигурировало в списках пропавших — он был одинок и никто не заявил о его «гибели». (Ни одной вещицы не осталось от него и в квартире Стимса, так как тот успел отнести в ломбард его часы.)

Поразмыслив о том, что ему делать, Байндер пришел к самому разумному выводу: он решил держать язык за зубами.

И все же на следующий день он направился к своему другу, мистеру Макфаддену.

— Боже мой, жив и невредим! — воскликнул тот. — А я считал тебя жертвой «Чудовища». Где же ты пропадал?

— Попробую тебе объяснить. Выслушай меня, Джордж.

Таддеус Байндер рассказал другу о том, что, судя по всему, ему удалось разгадать тайну проницаемости одного физического тела сквозь другое. Атомы, из которых состоят твердые вещества, даже такие, как сталь, говорил он, очень малы, а расстояние между ними сравнительно велико. Иными словами, между атомами любого самого твердого тела столько же пустоты, сколько между атомами, скажем, облаков: нейтроны и космические лучи проходят сквозь них совершенно свободно. С другой стороны, два облака так же не могут проникнуть одно сквозь другое, как и два твердых тела. Но если атомы облаков не «разлетаются», потому что они «подвешены» в частицах воздуха, то атомы твердых тел скреплены между собой электромагнитными полями, которые каждый из них создает. Однако, если отнять у поля его сопротивляемость, в структуре твердого тела появится уйма «пробелов», сквозь которые может проникнуть другое тело, не менее твердое. Это позволит двум и более объектам одновременно находиться в одном и том же месте.

— Именно к этому я и стремился в своих опытах, — продолжал мистер Байндер. — Целиком уничтожить сопротивляемость полей, мешающую проникновению «чужих» атомов, я не смог, мне удалось лишь слегка ее нейтрализовать. Я обработал кусок оленьей кожи, ранее служившей покрывалом, таким образом, что мог «пропихнуть» через нее почти все. Я говорю «почти», потому что металл не захотел мне подчиниться, металл оставался на своем месте. Я обработал замшу особым образом — «намагнитил» ее, если хочешь, разумеется не навсегда, — и повез к тебе, чтобы показать, как я заставляю вещи проникать друг в друга.

— Ну и где же ты пропадал с тех пор? То есть если всему этому верить.

— Сейчас расскажу. Ты знаешь, что электромагнитные поля держат каждый атом на своем месте с помощью сил, действующих друг на друга в трех взаимно перпендикулярных направлениях: горизонтальном, вертикальном и поперечном. Если между ними пытается втиснуться «чужой» атом, поля его выталкивают. Когда я их нейтрализовал, они тем не менее продолжали выталкивать, действуя по тем же взаимно перпендикулярным направлениям. В новом же направлении под прямыми углами они их втягивали.