«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота - Елена Смилянская

С ними было более 20 человек тяжело раненных саблями, и они обратились ко мне за лекарями, с помощью которых раны вскоре были залечены*. [На поле приписано:] *Картина была слишком трогательной, и любой не лишенный человечности не мог бы наблюдать ее без сострадания.*

Все корабли готовились покинуть прекрасную гавань Лемноса и оставить горстке турецких разбойников в полное владение столь прекрасный остров, чья близость к Дарданеллам могла бы стать единственной целью, чтобы им овладеть. Если бы они там оставались, они могли бы очистить и отремонтировать большие корабли и вооружить все греческие суда и фрегаты, и с ними могли бы опечалить Константинополь, мешая всем поставкам провизии, а кроме того, проводя здесь учения офицеров и рядовых, они могли бы сохранить их здоровыми.

30 сентября[/11 октября] 1770 г. я отправил графу Орлову следующее письмо:

Хотя они собирались уйти сразу, как только будут готовы, из их действий казалось, что они опасаются нового нападения со стороны турок. Между тем как я несколько раз намекал на опасность, в которой находятся остающиеся суда моей эскадры, поскольку им приходится, бездействуя, стоять на якоре в открытом море, они держали там наши суда до тех пор, пока мы не приготовились отходить на Тассо, и тогда эти суда получили приказы соединиться с нами.

Капитаны «Не Тронь Меня» и «Надежды», обнаружив, что они опять идут в море без ремонта, постоянно стращали меня тем, что корабли прогнили и ветхи. Я приказал им опять составить отчет о состоянии корабля и фрегата и отправил их рапорты адмиралу Спиридову, сопроводив следующим письмом:

Как я видел на карте острова Тассо, с его рейдами и бухтами, там никакие корабли не могли быть повалены, и, оставленный без тени возможности быть полезным императрице, без кораблей, [осознав,] что во мне нет никакой надобности, я написал следующее письмо графу Орлову:

Это письмо не возымело никакого эффекта, чтобы изменить их предполагаемый план. Граф на корабле адмирала Грейга, его брат Федор на «Ростиславе», «Родос» с капитаном Крузом, бомбардирский [«Гром»] и два греческих фрегата были теперь готовы отправиться к Паросу и оттуда в Ливорно [зачеркнуто:] *и праздновать триумф во славу их великой победы695.*

Но до их отплытия я получил приказ доставить отчет об оставшихся казенных деньгах, а этот приказ я очень хотел исполнить696. Я отправил отчет со следующим письмом и был весьма удовлетворен, найдя, что суммы в отчете полностью сходились, ни на один дукат не меньше и не больше:

[На полях:] *[Осталось:]

6770 дукатов

фунты стерлингов: 32 фунта 11 шиллингов 7 пенсов

882 [Rix] доллара

[Роздано на корабли] Rix dollars:

1500 «Святослав»

1500 «Саратов»

1000 «Не Тронь Меня»

1000 «Надежда»

1000 «Африка»*

«Родос», казалось, столь же нуждается в плотниках и конопатчиках, как и в лекарствах, поскольку они должны были все время держать в работе одну помпу. Они простояли здесь три месяца, не предприняв попыток остановить течь, хотя уходили [в плавание] поздней осенью. Я бы рад был подняться туда на борт осмотреть единственный корабль неприятеля, сохраненный в Чесменском бою, но воздержался от этого из‐за того, что услышал об отвратительном состоянии, в котором он находился с того момента, как попал в руки русским. Команда износилась от усталости, нечистоты и бездействия капитана и офицеров, люди выглядели как призраки. Корабль вонял так отвратительно, что когда ветер дул с его стороны, то шлюпка, шедшая за ним, его учуяла бы на расстоянии кабельтова697.

На самом деле остальные суда тоже были не без несносного запаха от галс-клампа до клотика, они были до самой ватерлинии желто-белыми в потеках мочи и борта им не скоблили и не смолили с самого отбытия из России.