Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк

А потом было падение монархии, кровавый пир толпы и необъяснимый гнев бунтовщиков по отношению ко всем Романовым. И все же Георгию удалось избежать расправы и уехать в Финляндию, откуда он рассчитывал добраться до Англии, где в это время находилась его жена и все их дети. Не получилось… Как только он попросил выдать ему паспорт, бдительные комиссары тут же арестовали Георгия и доставили в Петроград, откуда сослали в Вологду. Там он жил вместе со своим старшим братом Николаем и двоюродным братом Дмитрием Константиновичем.

Но вскоре их вернули в Петроград, присоединили к ним еще одного Великого князя Павла Александровича и бросили в тюрьму, объявив заложниками. Этой подлой операций руководил начальник Петроградской ЧК Моисей Урицкий. Зная, как люто его ненавидят, Урицкий сделал себе щит из живых людей: набив тюрьмы заложниками, он заявил, что если с головы руководителей большевиков упадет хотя бы один волос, все заложники будут расстреляны. Этот гнусный план вступил в действие сразу же после убийства Урицкого и покушения на Ленина: в стране началась вакханалия расстрелов самых знатных и самых уважаемых людей России.

Как это ни странно, Великих князей пока что не трогали, и лишь 9 января 1919 года состоялось заседание Президиума ВЧК, на котором присутствовали уже пролившие реки крови Петерс, Лацис и Ксенофонтов при секретаре Мурнеке. Протокол этого заседания удалось найти. Он краток, страшен и типичен для того времени.

«Слушали: Об утверждении высшей меры наказания чл. быв. императорск. — Романовск. своры.

Постановили: Приговор ВЧК к лицам, быв. имп. своры — утвердить, сообщив об этом в ЦИК».

И — все! 24 января четверых Великих князей привезли в Петропавловскую крепость и без какого-либо суда и следствия расстреляли — расстреляли только за то, что они носили ненавистную большевикам фамилию.

Всех Константиновичей — под корень!

Сейчас уже трудно сказать, кто именно из распоясавшейся большевистской матросни первым выкликнул этот лозунг, но факт есть факт: Великих князей с отчеством Константинович больше всех ненавидели матросы. Почему? Да потому, что сын Николая I Константин Николаевич долгое время был генерал-адмиралом Русского флота и заставил матросов не бузить и шляться по кабакам, а служить в соответствии со строжайшими уставами.

То, что Константин будет моряком, его отец решил еще тогда, когда малышу было всего пять лет — мальчик рос сильным, решительным и… не боялся воды. Именно поэтому в качестве воспитателей отец приставил к нему известных мореплавателей с наказом учить Великого князя морским наукам. Уже в десятилетнем возрасте он получил в подарок маленькую яхту и курсировал на ней между Петергофом, Кронштадтом и берегами Финляндии. А еще через год на названном его именем фрегате Константин вместе с адмиралом Литке отправился в Ревель и Гангут. Суровый адмирал не давал высокородному гардемарину никаких поблажек, так что на вахте ему пришлось стоять и в дождь, и в шторм, а по вантам его заставляли бегать наравне с матросами.

Потом Константин воевал на суше, получил своего первого Георгия, продолжал морское образование в Англии, женился на немецкой принцессе Александре, во время обороны Севастополя руководил военно-морскими операциями, а после заключения мира занялся крестьянским вопросом, в качестве примера для подражания освободив всех своих крепостных. Но есть на мундире Константина и кровавое пятно: будучи наместником в Польше, он с невиданной жестокостью подавил вспыхнувшее в те годы восстание.

А вот вернувшись в Петербург, Константин Николаевич с присущей ему энергией занялся строительством нового флота. Это он превратил русский флот из парусного в паровой, это он заложил на верфях первые броненосцы, а став председателем Государственного совета, настаивал на принятии конституции. Среди многих реформ, которые он активно поддерживал, была одна, если так можно выразиться, нашептанная Богом: Константин Николаевич предложил превратить Петропавловскую крепость из тюрьмы в дом инвалидов. Император его не поддержал, а ведь именно в этой крепости четверть века спустя большевики расстреляли четверых Великих князей, в том числе одного из сыновей генерал-адмирала Дмитрия Константиновича.

Я потому так подробно рассказываю о жизни и деятельности Константина Николаевича, чтобы читатели поняли, что корни трагедии, разыгравшейся в 1918–1919 годах надо искать в XIX веке, что яблоко порой падает близко от яблони, а иногда так далеко, что и яблоком-то его назвать нельзя. Скажем, Константин Николаевич слыл большим женолюбом, кроме любовниц-однодневок у него практически официально было две жены — кроме известной нам принцессы Александры, бывшая балерина Анна Кузнецова. А вот его сын Дмитрий почему-то был ярым женоненавистником. «Бойтесь юбок!» — таким был его главный жизненный девиз. Так и не женившись и не имея побочных детей, Дмитрий обожал своих многочисленных племянников и племянниц.

И еще. Отец был морским волком, а Дмитрий моря терпеть не мог. Еще в детстве он полюбил лошадей и мечтал служить в кавалерии, но отец отправил его на флот. Море встретило молодого князя неприветливо: его так укачивало, что Дмитрий и шагу не мог ступить по палубе. Кто знает, что такое непроходящая морская болезнь, тот поймет, какие муки испытывал юный офицер. В конце концов он в самом прямом смысле слова упал отцу в ноги, умоляя разрешить покинуть флот. Но отец был неумолим. «Кто-то из Романовых обязательно должен служить на флоте, — сказал он. — Такова традиция, и здесь ничего не поделаешь. Надо терпеть».

Выручила Дмитрия мать. В обмен на обещание не брать в рот ни вина, ни водки она взялась уговорить отца. Покряхтев и повздыхав, Константин Николаевич дал себя уговорить и разрешил сыну командовать Гренадерским полком императорской гвардии. Как ни трудно в это поверить, но многие годы Дмитрий не нарушал данного матери слова, пока не обнаружил, что его постоянная трезвость затрудняет общение с полковыми офицерами. Когда он рассказал об этом матери, та все поняла и разрешила изредка прикладываться к рюмке.

Но военной карьеры Дмитрий так и не сделал: помешала активно развивающаяся близорукость, да такая сильная, что к началу мировой войны он почти ослеп. Но князь не унывал! Он так серьезно увлекся лошадьми, что отдавал им все свое время. Когда мать, с которой он был особенно близок, пыталась намекнуть, что пора бы, мол, жениться, Дмитрий незлобиво отшучивался: «Не могу же я жениться на кобыле!» Мать махнула на него рукой, а Дмитрий тут же неподалеку от Полтавы завел себе конный завод, где выращивал чистокровных рысаков. Тогда же он основал ветеринарную школу, а также школу верховой езды. Его авторитет был так высок, что на Всероссийской выставке рысаков, которая проходила в 1913 году, Дмитрия попросили быть председателем.

В разгар Первой мировой войны Дмитрий заявил, что Великим князьям нужно отказаться от высоких постов, которые они занимают лишь по традиции, а не по праву таланта или больших знаний. В семье это вызвало шок! Но, поразмыслив, Романовы решили сделать вид, что никто ничего не слышал и о заявлении Дмитрия никто ничего не знает.

После Февральской революции Дмитрий решительно снял военный мундир, заявив, что не хочет иметь никакого отношения к никому не нужной, нелепой войне. Большевики этого не оценили и после захвата власти упекли его в Вологду. Затем Дмитрия и его братьев перевезли в Петроград и вскоре расстреляли, причем в той самой Петропавловской крепости, которую его отец хотел превратить в дом инвалидов. Говорят, что когда четверых великих князей вели на расстрел, Дмитрий, близоруко щурясь, пытался вглядеться в лица палачей. «Что с ними? — вероятно, думал он. — Откуда столько злобы? Ведь это простые русские люди, наверняка крещеные и верящие в Бога. Неужели они отвернулись от Бога, неужели дьявол сильнее и он победил? Нет, не верю, если он и победил, то лишь на короткое время».