Небеса в огне. Том 1 - Бернхард Хеннен

— Нет! — коротко ответил Артакс. Этого он делать уж точно не собирался. — Она — загадочная женщина. Позаботьтесь о том, чтобы бродячие сказители рассказывали о ней то, что мне подходит. Посейте слухи о целительнице, которая спасла жизни многим воинам среди вечных льдов и давно стала героиней легенд о проваленном походе. Побеспокойтесь о том, чтобы стало известно, что это была Шайя. Объясните им там, что она не просто кухарка. Сделайте ее загадочной. Да если нужно, скажите, что она — сбежавшая дочь князя. Придумайте что-нибудь. Я только одного никогда больше от вас не хочу слышать: причин, почему она не может быть со мной! Вы — мои советники. Срочно придумайте причину, по которой она завоевала мое сердце, и объясните, почему этого не могут сделать другие. Сделайте ее героиней историй, которые придутся людям по душе.

Артакс протиснулся мимо Ашота. На сегодня с него достаточно неприятностей. Впервые за долгое время он радовался возможности удалиться в свои покои. Наконец-то они стали убежищем для него. И это сделала Шайя, она поможет ему на несколько часов забыть о тревогах.

Бессмертный вышел в коридор, ведущий к его покоям. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга стояла стража. Ночью они сменялись каждые два часа. Ашот и Орму были буквально одержимы тем, что демоны могут попытаться отнять жизнь их правителя. С тех пор как дворец Володи подвергся атаке, они еще больше усилили стражу.

Артакс испытывал относительно этого решения смешанные чувства. Иногда он чувствовал себя пленником в собственном дворце. Кроме того, он был уверен, что, если демоны действительно захотят отнять его жизнь, их вряд ли удастся остановить.

Проходя мимо стражников, бессмертный кивал им. Он знал только половину этих людей — в последнее время их стало слишком много.

В конце коридора два воина открыли высокие створки дверей, ведущие в его покои. Устало переступив порог, он расстегнул перевязь. Он надевал ее по привычке. По привычке, навязанной ему Орму и Ашотом, которые настаивали на том, чтобы он всегда был вооружен и не задумываясь брал с собой меч всякий раз, когда выходил из покоев.

Он пересек просторную комнату, где стояли рабочие столы, за которыми он иногда принимал своих доверенных лиц, и вошел в спальню.

Слабый лунный свет падал сквозь открытую дверь, ведущую на террасу. Шторы были отодвинуты.

Свет вырезал из темноты длинный прямоугольник, конец которого касался изножья его кровати. Бессмертный увидел ноги Шайи. Выглядели они странно. Скрюченные, словно от судороги.

Встревожившись, он подошел к кровати. Там что-то было! У изголовья сидела фигура, прижимавшая одну руку к голове степной воительницы, а вторую — к ее сердцу!

Артакс схватился за меч. Но меча не было.

Не колеблясь, он бросился на непрошеного гостя, но тот опередил его. Двигался он с пугающей скоростью. Это не мог быть человек…

Артакса схватили и швырнули на кровать. Фигура села на его грудь. Она была не слишком тяжелой. Из-под черного капюшона, скрывавшего лицо убийцы, выпала прядь золотых волос.

Изящная рука легла на рот Артакса.

— Это ты привез меня сюда, — раздался незнакомый голос с мелодичным акцентом. Непрошеный гость отбросил с лица капюшон. Это была та самая женщина, которую он спас в Асугаре.

Артакс попытался высвободиться, но, несмотря на внешнюю хрупкость, она оказалась сильнее и безжалостно прижала его к постели.

Закатив глаза, он посмотрел на Шайю. Его возлюбленная лежала в постели, поза ее была неестественной. Глаза и рот были широко открыты.

— А сейчас я причиню тебе боль. — В голосе женщины звучало искреннее сожаление. — Надеюсь, что у тебя крепкое сердце, сын человеческий.

С этими словами она надавила на какую-то точку на его шее. Все тело пронзила боль, словно вены превратились в раскаленные провода. Артакс выгнулся дугой и замер, мучимый судорогами. Он потерял какой бы то ни было контроль над своим телом.

Убийца отняла руку от его рта. Он не мог даже прохрипеть.

— А теперь начинается самое неприятное. — В ее голосе не было ни цинизма, ни ненависти. Он звучал спокойно и деловито. — К сожалению, я не слишком хорошо умею делать то, что придется сделать сейчас. Надеюсь, ты сильнее этой женщины.

Незнакомка прошептала слово, насмехавшееся над творением. Артакс был уверен, что этот язык не был частью их мира. В нем звучало мрачное обещание.

Убийца положила одну руку ему на лоб, а другую — на грудь, туда, где билось сердце. Казалось, она проломила его ребра и взяла его живое, бьющееся сердце, а другой рукой проникла глубоко в его разум.

И она не лгала. Боль, охватившая Артакса, была настолько сильной, что мир померк у него перед глазами и его швырнуло в непроницаемую тьму.

«Была одна особенность, выделявшая драконницу среди мятежников больше всех остальных. Ее неспособность принять поражение. Судя по тому, что я о ней знаю — а это знание по большей части основывается на рассказах других людей, — она никогда не сдавалась. Ее упрямства боялись даже альвы. Иметь ее среди своих врагов было опасно. Почти так же опасно, как и среди друзей.

Она принесла несчастье Элеборну и смерть моему отцу. Ее детей растили чужие люди. Всегда был некий бой, который оказывался важнее, чем время, проведенное рядом с Эмерелль и Мелиандером. Пребывая какое-то время в саду Ядэ, она не знала покоя. Это не Темный отправлял ее на миссии, не давая возможности быть рядом с детьми. Это она шла к нему и просила, чтобы он отослал ее прочь.

И все же мы любили мать. На такую любовь способны лишь детские сердца, слепые к безразличию и побегам матери. Сейчас я понимаю, что она не могла успокоиться, потому что чувствовала свою вину. Вину за то, что сделал со мной мой темный брат в материнской утробе. Вину за судьбу Элеборна, который хотел помочь ей и вернулся калекой, а мы, дети, так любившие его, расплакались, увидев, каким он стал, и потребовали, чтобы нас унесли прочь. Детские сердца способны и на это, они полны жестокой несправедливости. Элеборн никогда не сердился на нас за это. Он спрятал нас в другом времени и рискнул ради нас жизнью, словно мы были плоть от плоти его детьми.

Но в те дни, когда мать в очередной раз отправлялась в одну из своих миссий, мы старались быть ближе к Темному. И мы не могли понять, почему она снова и снова бросает нас. Впрочем, он никогда больше не показывался нам в своем истинном облике. Представая перед нами, он выглядел как эльф с мрачной аурой. Так что можно сказать, что присутствие дракона, считавшего себя правителем мира, наложило отпечаток на наше детство. И был еще Нодон, хладнокровный убийца, который рядом с нами чувствовал постоянную беспомощность и неловкость. И только когда мы немного подросли, у нас появилась возможность познакомиться с нашей матерью, матерью-беглянкой. Если учитывать этот факт, то не так уж трудно догадаться, что стало со мной и с Эмерелль. Вполне очевидно, что нашим единственным наследием были мятежный дух Нандалее и, как следствие, неумение просто признать то, что другие считают невозможным. Это наследие сделало мою сестру королевой, а меня — любящим врагом Эмерелль…»