Вейн - Инна Живетьева

– Моя мама – Дарья Жданова! Она погибла на шоссе, возле остановки. Возле вашего узла!

– Какой остановки?

– Той самой! Не помните?

– Постой… Дашка?! Погибла?!

– Не смейте, – жестко сказал Юрка, вставая. – Не смейте ее так звать. Бросили одну, беременную, а потом позвали на шоссе. Зачем?

– Ничего не понимаю. Я не звал.

– Врете!

Грин переменился в лице.

– Даша ждала ребенка? От меня? Юра, ты?!.

Он коротко усмехнулся:

– Дошло. Здравствуй, папочка!

Вейн тоже поднялся, но Юрка отскочил.

– Не подходите ко мне. Слышите, вы!.. – Он отступал, пока лестничная балюстрада не ударила в спину. – Иди к черту!

Перемахнул разом через несколько ступеней и бросился в свою комнату.

Грин рванулся за Юркой, но его удержала девушка с тигриными глазами.

– Не сейчас, – повелительно сказала она.

Вейн обмяк, повалился на лавку.

– Я не знал. Чем хотите клянусь! Даша ничего не говорила. А у меня срок… Я, когда шел, понял, что это последний. Вернусь, застряну навсегда. Ее было не вытащить – индивидуальная сопротивляемость. Ну, думаю, молодая, полюбит другого. Письмо написал, чтоб не ждала. Скинул почтовиком через слабенький узел где-то в Канзасе. Мне в голову не приходило…

Егор тихонько поднялся и пошел наверх.

Маленькая комнатушка тонула в сумраке. За окном полыхал красный, предветренный закат. Гомонили во дворе васяки, готовясь провожать солнце. Юрка забился в угол. Сидел, упершись локтями в колени и обхватив голову. Костяшки на пальцах побелели от напряжения.

Егор опустился рядом. Плечом к плечу, как в грузовике, что вез на площадь.

– Чего приперся? – неприязненно процедил Юрка. – Будешь заливать, какой он хороший? Достали уже с такими разговорами!

Вот что ему сказать? Егор не знал.

– У тебя умерла мама, – брякнул он, и Юрка ожег взглядом. – А мою он спас. И отца. Солдат в крепости. Получается, ты имеешь право меня ненавидеть. Он же из-за таких, как мы, не остался с вами.

Закричали васяки, Егор вздрогнул от неожиданности. Звенели бубенцы, постукивали барабаны, шлепали по земле пятки – маленький народец благодарил солнце за прошедший день.

Юрка молчал. Лучше бы ругался!

– Я, когда сюда шел, поговорить с тобой хотел, – сказал Егор. – Не знал же, что так получится… Ты слышишь меня или нет?!

– Ну.

– Я подумал: Разведка, конечно, здорово. Миры разные, путешествия и вообще. Но у человека должен быть дом. Мои родители примут тебя, вот увидишь. Нет, я понимаю, глупо сейчас, когда война…

Юрка удивленно смотрел на него.

– Ты можешь оставить свою фамилию, – быстро сказал Егор. – Раз твой отец нашелся.

– Интересно, какую? Жданов? Зеленцов? Грин? Во, блин, вариантов! Спасибо, обойдусь. Я не грудной младенец, чтобы меня усыновляли. Согласен на благодарственную грамоту. Или чего там положено за твое спасение?

– Ну что ты за человек!

– Какой есть. Не нужны мне твои родители. У меня свои были: мама, бабушка, дед.

Громко, на одной ноте, тянули васяки – они закончили хвалебную песню и перешли к колыбельной. В хор влился пес Тобуиса и тоже самозабвенно завыл. Чтоб ему, всю душу выворачивает!

Юрка сидел, уткнувшись лбом в скрещенные руки. Егор повозился, удобнее пристраивая спину – чесалась ссадина, памятка от комендатуры, – и сказал негромко:

– Дурак ты, Юрка.

Тот шмыгнул носом и поднял голову.

– Зато ты больно умный. Ладно, проехали. Если серьезно, зачем явились?

– Я вообще-то и не шутил, – сердито ответил Егор. – Хорошо, давай о деле: необходимо убрать из города семьи комсостава. На все про все – несколько часов. Один поводырь не сможет. Хотели позвать тебя. Но Грин, наверное, теперь не согласится.

– Это еще почему?!

– Рискованно.

– Значит, так, – Юрка оттолкнулся от стены и посмотрел на Егора сверху вниз. – Во-первых, мне плевать, согласится он или нет. Во-вторых… Тебя, значит, отец пустил, а меня нет?

В дверь постучали, и вошел Грин.

– Собственной персоной, – ухмыльнулся Юрка. – Ждешь, что я на шею кинусь? Облом, индийского кина не будет.

Егор начал вставать – пусть поговорят вдвоем, – но Юрка остановил:

– У меня секретов нет. А если кому-то что-то не нравится, может проваливать.

Вейн сел на кровать, сгорбившись.

– Я тебя внимательно слушаю, – с издевкой поторопил Юрка. – Опять споешь песенку про окошки? Как шел и заглядывал?

Егор не выдержал:

– Зачем ты так?

– А как с ним еще?! – огрызнулся Юрка, но все-таки замолчал. Уселся на подоконник, скрестив на груди руки.

«Алекс, ну пожалуйста, придумайте что-нибудь!» – беззвучно взмолился Егор.

Вейн наконец заговорил:

– Через неделю-полторы из-под Верхнелучевска нужно вывести четырнадцать человек. Если ты пойдешь, вместе мы справимся.

Егор прикусил изнутри щеку: каких же сил стоило Грину произнести это?!

Васяки во дворе пели тоненько, жалобно, точно дети.

– Скажи… – У Юрки дернулся уголок глаза, он придавил его пальцем. – Если бы ты знал, что я – есть, ты бы ушел?

Ну вот и кончен разговор, подумал Егор. Если Зеленцов ответит «да» – Юрка его не простит. «Нет» – получается, жил неправильно, не существует на самом деле вейна по имени Алекс Грин, все – обман.

– Только честно.

– Юра… Я не знаю, видит бог. Может, ушел бы. Да, скорее всего. Но потом бы вернулся. Сослагательное наклонение, помнишь?

Егор тихонько выдохнул.

– Отмазался… Значит, зовешь на войну? – спросил Юрка, запихивая кулаки в карманы штанов. – Родитель! А если меня там убьют? Не жалко будет только что обретенного сыночка?

Грин молчал. Перекатывались на скулах желваки.

Васяки внезапно оборвали колыбельную, и пес от удивления подавился воем. Стало очень тихо.

– Я пойду с тобой. – Юрка спрыгнул с подоконника и желчно добавил: – Папа.

Шея затекла. Дан завозился в кресле и проснулся.

За окном густилась ночь, слегка разбавленная на востоке предутренней серостью. Тихонько стучали по подоконнику капли. У постели Хельги клевала носом Лиза. Услышав шаги, девушка встрепенулась и улыбнулась вейну.

Дан присел на корточки. Хельга дышала ровно, лицо ее, освещенное керосиновой лампой, уже не пугало восковой желтизной. Порозовели губы, приоткрылись – очень хотелось их поцеловать, втолкнуть живой воздух: ну же, девочка, очнись! Дан потрогал льняные волосы и вопросительно посмотрел на сиделку.