Царь Саул - Валентин Пронин

Вошла одетая в тёмные ткани жена Саула, царица Ахиноам. Её поддерживали с двух сторон рабыни. Они вытирали слёзы, катившиеся по их щекам крупными каплями. Царица тоже плакала и стонала, время от времени взмахивая рукой, словно призывая кого-то.

Неожиданно возникли, пройдя сквозь стену, Саул, Янахан и младшие царевичи Аминадаб и Малхиша. Младшие выглядели весёлыми, ухмылялись и подмигивали друг другу. А Саул и его старший сын хоть и сверкали медными доспехами, налокотниками и поножами, но были без шлемов, потому что держали в руках свои отрубленные головы. Удивительным казалось, что их головы шевелили губами и мигали глазами, а звук голосов исходил из отверстия между плеч, где должна находиться шея.

— О, муж мой Саул! — воскликнула Ахиноам, отстраняя рабынь и горестно ломая руки. — Зачем ты согласился на помазание и стал царём? Лучше бы ты пахал на волах поле и собирал урожай. А мне бы, как в молодости, лучше бы доить с дочками коров да прясть по вечерам пряжу... Зачем ты согласился, Саул? Вот теперь ты остался и без венца, и без головы... И нет никого из моих мальчиков... Горе мне! А-ах и ах!

— Мужчина всегда может быть пахарем, — замогильным голосом отозвалась голова Саула. Он поправил её руками, чтобы ей удобней было говорить. — Но мужчина часто становится воином и ему приходится погибать в сражении. А стать правителем народа дано только избранному богом. Поэтому не сетуй и не рыдай, жена. Будь благодарна, что по воле Ягбе ты будешь известна далёким потомкам, как супруга первого царя Эшраэля. Много царей ещё проживут свою жизнь на земле. И многие утратят её от рук предателей и преступников, хотя и нет ничего ужасней, чем пролить кровь помазанника. Погибнут у многих дети их, и не будет им утешения. Но я и сыновья мои испытали судьбу воинов, сражавшихся за свой народ. И нет для нас лучшей стези и прекраснее её завершения.

Гист не слыхал прежде, чтобы Саул говорил столь гладко и торжественно, как отвечала сейчас рыдающей Ахиноам его отрубленная голова.

— Не надо мне известности среди потомков! — завопила царица в тёмных, разорванных по краям тканях. — Верни мне моих сыновей! Кто виноват, что нечестивые враги напали в превосходящем числе? Почему не прислали тебе свои ополчения северные колена и племена? Кто в этом виноват? Шомуэл?

— Нет, Шомуэл возглашал перед людьми волю бога. Мне не в чем его винить и упрекать, — сказала царская голова. — Хотя потом могут найтись лжецы, что будут утверждать: прав Шомуэл и не прав Саул. Но мы оба правы оба жертвы человеческих преступлений. Пусть правит в Эшраэле Добид. Я напрасно его преследовал. Он тоже ни в чём не виноват.

— Если ты не винишь Шомуэла и Добида, то кто причина моего материнского горя? Кто этот человек? — хищно завизжала Ахиноам и выхватила из-под одежды кинжал. — Кто знает его?

— Я знаю этого человека!.. — раздался заунывный и хриплый голос. В комнату, хромая, вбежал с искажённым лицом Адриэль, зять царя, муж его старшей дочери. — Вот он, хватайте его! Рвите его на части! — Адриэль указал на Гиста. И сейчас же сквозь стену ворвался евуссей Ард, пронзённый копьём через поясницу и мочевой пузырь, а за ним идумей Доик с раздробленным черепом и тремя стрелами, торчавшими из груди.

— И мы знаем его! Это Гист, лекарь и казначей, а, по-настоящему, египетский лазутчик, обманщик и отравитель! — завыли они дикими голосами. На глазах у всех из пальцев убитых тысяченачальников стали вырастать страшные когти, а из синегубых ртов высунулись огромные кривые клыки. — Грызите его, раздирайте! Вот он!

В жизни своей Гист не испытывал такого умопомрачающего ужаса, который охватил его тело и душу.

— Нет! — взмахнув ножом с изогнутым лезвием, перечеркнул решительным голосом вопли призраков широкоплечий человек в плаще и куколе, опущенном на лицо. — Я убью Гиста! — И он откинул куколь с лица.

Гист заверещал, как ягнёнок джейрана, когда его настигает степной хищник-гепард.

Он проснулся в липком поту и трясся мелкой дрожью, пока ни разогнал мутные образы ночного видения. Судорожно схватив кувшин и захлёбываясь, он допил вчерашнее пиво. Поскорей натянул свой полосатый халат, нахлобучил на лысоватую голову кидар.

Очнувшись наконец и бормоча заклинательные слова, Гист посмотрел на окно. Воздух за частой решёткой порозовел. Слышались звонкие трели птиц. За порогом комнаты к Гисту подошла рабыня и участливо сказала:

— Ты вскрикивал во сне, господин... Наверное, тебе стало очень душно ночью... Если ты торопишься и уже уходишь, то возьми с собой еду. У меня есть финики, свежий хлеб и вяленая рыба. Я соберу тебе узелок. Ты ведь не молод. Тебе требуется вовремя поесть.

Гист покосился на неё подозрительно. Не доверяя никому, он боялся, что его могут отравить. Он пенял себе за излишнюю доверчивость: вечером так беспечно поужинал. Впрочем, отравить его сразу было бы рискованно для возможных врагов. А сейчас, когда он покидает Кеме, его смерть в дороге вряд ли нашла бы правильное обоснование у попутчиков. Все сочли бы её естественной.

Лекарь шёл между высокими акациями. Пройдя не больше сотни шагов, он услышал сзади похрустыванье мелких камешков. Гист встревоженно обернулся.

К нему приближался человек среднего роста с заметно широкими плечами, в плаще с куколем, опущенным на лицо. Гист похолодел. За ним шёл человек, приснившийся ему в жутком сне. А когда он откинул куколь на спину, лекарь понял: это смерть.

Плосковатое лицо с узкими серыми глазами выражало спокойную ненависть. Человек в плаще не торопился. В аллее никого не было, кроме них.

Гист ускорил шаги, почти побежал. Но скоро осознал бесполезность этих усилий.

— Что тебе надо? — обеззвучившимся от страха голосом спросил Гист. Его быстрый ум искал средство спасения. «Я видел его у входа в приёмный зал номарха Рехмиу и в сегодняшнем сне... Где ещё я мог его видеть? Вспоминай, вспоминай... От этого зависит сейчас твоя судьба... Я видел его у дома судьи Шомуэла, когда входил в него десять лет тому назад вместе с Саулом и Бецером, искавшими ослиц. Я видел его там же спустя несколько лет, дожидаясь Нира и ещё одного родственника царя в повозке. Этот плосколиций общался с первосвященником. Но был ли он его лазутчиком? Скорее, он слуга левитов. А здесь, в Кеме, наверное связан с секретными службами жрецов...»

— Что тебе надо от меня? — снова спросил Гист, поднося правую руку к голове. Там, в складках кидара, был искусно спрятан тонкий, как струна, заострённый металлический предмет.

— Не пытайся сопротивляться. На этот раз тебе конец, — сказал откинувший куколь человек с серыми глазами. — Ты погубил великого прозорливца Шомуэла. А потом ты обманывал царя Саула. Ты тайно отправлял гонцов к северным «адирим» и князьям Пелиштима, чтобы первые не присылали ополчение, а вторые, наоборот, шли с войском против Эшраэля. Ты занимался подкупом, сталкиваньем одних с другими, отравлением и ложными сведениями... А сейчас ты собрался к Добиду для продолжения своих предательств... Ты ведь обманываешь и здесь, в Мицраиме...